Основное богословие. Учебное пособие - страница 22

3. Часто человек бывает легковерен и падок на выдумки в тех случаях, когда выдумки льстят его наклонностям, оправдывают его порочные стремления. Однако нелегко поверить в выдумку, которая будет лежать тяжким гнетом на многих действиях, будет ограничивать многие чувственные влечения запретом.

4. Также следует иметь в виду и то, что содержание религии не исчерпывается одними лишь религиозными идеями или представлениями. Оно включает в себя целый ряд чувствований, некое религиозное настроение, в основе которого лежит свойственное человеческому духу влечение или стремление к высочайшему Существу. Но чувства и желания нельзя выдумать или вложить отвне, они не измышляются и не навязываются.

Для некоторых мыслителей, стоявших на атеистических позициях, считать религию происшедшей из низших эгоистических стремлений каких-то лиц и представляющей собой не что иное, как намеренный обман, было слишком нелепым и неправдоподобным. Поэтому, сохраняя отрицание объективного значения религии, они предложили более «утонченный» вариант для объяснения ее сущности и происхождения. Источник религии предполагалось отыскать в каком-то общем свойстве человеческого духа, в особенностях его природы. А именно – в животной стороне существа человека, в ощущениях, которые возникают в человеке при контакте с природой: в чувстве страха перед грозными предметами и явлениями окружающего мира. Религия при таком представлении о ее происхождении есть замаскированное переживание нашего страха по отношению к предметам и явлениям природы, которые воспринимаются не в их настоящем виде, а в форме олицетворенных (оживотворенных), а затем обоготворенных существ.

Впервые эта теория была высказана римским поэтом Лукрецием[83] и выражена его известной формулой timor primos fecit deos – «страх первых создал богов». Из мыслителей Нового времени к приверженцам этой теории относят Т. Гоббса и Д. Юма[84]. Так, Юм говорил, что источником религии являются постоянно действующие в жизни практические иррациональные силы нашей природы, склонность духа к фикции и фантазии. Страх и надежда побудили людей за неизвестными силами природы, от которых зависели их благо и горесть, искать своих богов. При этом энергично действовала антропоморфизирующая[85] сила фантазии, которая позволяла усматривать в явлениях природы личные существа, а затем вставать к ним в религиозное поклонение[86].

1. Очевидная слабость данной теории заключается прежде всего в том, что она игнорирует качественное отличие чувства обычного, животного страха от чувства страха Божия и религиозного поклонения. В обыкновенном страхе перед предметами и явлениями нет ничего, кроме инстинктивного болезненно-неприятного ощущения, сопровождающего представление об окружающей опасности. Такое чувство страха сводится к сознательному или несознательному стремлению живого существа избавиться от опасности, устраниться от нее. А если освободиться от нее невозможно, то появляется осознание своей беспомощности, переходящее в чувство тоски и уныния. Страх же Божий побуждает к совершению противоположных действий и сопровождается противоположными переживаниями: испытывая религиозное благоговение, человек не бежит, не отстраняется от источника страха, а напротив, стремится к нему приблизиться и соединиться с ним. Этот процесс сопровождается совершенно иными переживаниями, а именно: благодарностью, любовью, тишиной, покоем, умиротворением и т. п. В целом, там, где присутствует религиозное переживание, совершенно отсутствует в конечном итоге всякий страх перед окружающей неподвластной человеку реальностью, он побеждается присутствием действительно и реально существующего Бога.