НИКОЛАЙ:
Поищу. Но дед сказал, что они надёжно спрятаны. Сказал: «Сам не найдёшь». Сказал ещё, что пора мне знать о пророчествах… Какие пророчества? – не знаю. Я и особого внимания то на эти его слова не обратил позавчера.
НИНА ВАСИЛЬЕВНА:
Ну, найдутся бумаги, раз в доме они. Как там у Булгакова сказано: рукописи не горят… Время придёт, и найдутся…
ПЁТР МАКСИМОВИЧ:
И рукописи горят, и авторы помирают. Эх, жизнь… Всё сложнее, и горше бывает, чем в любой рукописи. Но ты, мать, тоже права. Найдутся, когда время придёт…
Выходят на крыльцо. Начинается мелкий летний дождик.
НИКОЛАЙ:
Грустно-то как… Тоска. … Пётр Максимович, а почему городок ваш Арамиль называется?
ПЁТР МАКСИМОВИЧ (закуривает папиросу):
Триста лет назад это Арамильская слобода была, на границе с Башкирией, а ещё раньше башкиры здесь жили.. Они и назвали. Одни говорят.,«ареме» значит заросли мелкого кустарника вдоль реки. Другие по другому объясняют: «арам» значит печаль, «иль» – родина…
НИКОЛАЙ:
Печаль о родине? …
Пётр Масимович:
Да… Печаль о родине. Ладно, Коля, утро вечера мудренее… Завтра зайду ещё к тебе. А ты поищи бумаги Георгия Александровича, пророчества эти… Георгий попусту никогда не говорил…
Пётр Максимович и его жена прощаются, уходят.
Утро следующего дня.
Николай в саду у дома, прибирает участок. В открытую калитку входит Пётр Максимович, здороваются.
ПЁТР МАКСИМОВИЧ:
Николай, вчера не спросил, есть ли друзья у тебя, девушка есть?
НИКОЛАЙ:
Игорь и Илья, тоже в Москве учатся, на генетиков… И девушка есть, одноклассница моя, тоже Ниной зовут, как вашу супругу. Она у родителей сейчас, на Кубани. Там родичи у них.
ПЁТР МАКСИМОВИЧ:
Школьная любовь?
НИКОЛАЙ:
Ну, теперь уже и не школьная.
ПЁТР МАКСИМОВИЧ:
Лады, лады… Ну а пророчества-то нашёл?
НИКОЛАЙ:
Нет, не нашёл. Всё обыскал – и стол его, и ящики, и сундук наш старый, и чердак, и подвал. Никаких важных бумаг там нет. Фотографии старые и пачку писем его разных лет – забираю с собой. А рукописей никаких… Никаких пророчеств не нашёл. Как дед и сказал: «сам не найдёшь»… Ну, приеду как нибудь, ещё поищу., подумаю где.
(Николай садится на скамейку рядом со стариком)
НИКОЛАЙ:
Пётр Максимыч, а я вот вспомнил сейчас… Дед лет пять назад – ещё крепкий был – ездил зачем-то в Троице-Сергиеву лавру, а по приезде долгий разговор со мной затеял, про историю России, про Николая Второго, про убийство Царской семьи… И он тогда сказал, что на самом деле всё было не так, как пишут сейчас, и что младшая царская дочь – Анастасия – выжила… И что останки… ну, которые перезахоронили в 98-м скорее всего не царские… Мне тогда 16 лет было, я сейчас не всё помню, что он тогда рассказывал, но очень интересно было. Я ему тогда обещал, что поеду учиться в Москву в Историко-архивный институт, что разберусь в этой истории…
ПЁТР МАКСИМОВИЧ:
Да, это и я знаю. Дед гордился, что ты пошёл по его стопам, что историком станешь… Ты сейчас на каком курсе-то?
НИКОЛАЙ:
В этом году диплом буду писать… Как раз про убийство Царской семьи… Но там столько загадок, что и концов пока не видно. Этой весной был в нашем институте Истории и археологии, в екатеринбургском – сам Вениамин Алексеевич меня пригласил. Он ведь и деда знал хорошо. … Так что через год продолжу это дело здесь, в городе нашем.
ПЁТР МАКСИМОВИЧ:
Диссертацию, что-ли будешь писать?
НИКОЛАЙ:
Ну это как получится. Не сразу, наверное. Но академик обещал поддержку по этой теме…
