Не понимаю его намерений. Он говорит одно, делает другое, а его решительный настрой разворошить наше общее прошлое меня пугает.
– Николь, ты ведешь себя негостеприимно. Прилипла к Лизе липучкой и проходу ей не даешь, – делает замечание Соня, высунувшись из-за дверцы кухонного шкафа.
Она весь ужин суетится. То закуски подкладывает, то фрукты нарезает. Сейчас вот решила заменить тарелки и приборы на чистые. Я порываюсь ей помочь, но Николь меня не отпускает – мы разучиваем пять основных позиций ног в хореографии.
– Я не пр-рилипла, все колосо, мами! Я буду байляр-риной, как Лиса! – смешно рычит малышка, составляя свои ножки в третью позицию.
– Все нормально, Сонь! – подтверждаю я. – Мы тут репетируем главную партию из «Лебединого», в паре с единорогом.
– Она тебя весь вечер терроризирует, – вздыхает София. – Николь, в третий раз я прошу тебя сходить наверх за своим рюкзачком, Маша приедет за тобой с минуты на минуту, а ты не готова.
Она подходит ближе и смотрит на дочку строго. Та вздыхает и нехотя плетется к лестнице. Ей интересно играть со мной и уезжать не хочется.
– Такая милашка она у вас! Хорошенькая и невероятно смышленая для своего возраста, – восхищаюсь вполголоса, пока девочка скрывается из виду. – Характерная, но маму послушала.
– Это потому, что папы рядом нет, – шепчет Соня. – Когда она с Никитой – мой авторитет равнозначен нулю!
Она идет на кухню и возвращается со стопкой белоснежных тарелок, ставит их на край массивного стола. Я подхожу и помогаю расставить.
За столом никого нет. Все уже наелись и разбрелись. Белецкие поднялись наверх, потому что Арина неважно себя чувствует, а Ник и Макс вышли на улицу позвонить и поздравить тех, у кого Новый год уже наступил. Мы с Софией по очереди косимся на дверь, за которой они неизвестно с кем разговаривают – у обоих бывшие жены в России, этот факт напрягает.
– Ты наготовила на три свадьбы, – улыбаюсь, оглядывая стол, который все еще ломится от еды.
– Это мне знакомый повар из Одессы помог, она здесь в отеле работает, – признается Соня. – Сама бы я не справилась. Токсикоз жуткий, от еды воротит. А Никита попросил новогодний стол с традиционными салатиками и пюрешкой с жареной курочкой.
– Очень вкусный стол получился! Все объелись. Холодец только целым остался. Давай я его в холодильник унесу, пока не растаял.
– Да уж! Холодец нашим стартаперам не зашел! – усмехается Соня.
– Макс на него даже смотреть боялся! Сказал, что не понимает, зачем есть застывший холодный бульон из копыт, а сам налягал на хамон, – смеюсь. – Такой брезгливый австралиец!
– До моего Ники ему далеко. Того от селедки воротит, поэтому «Шубы» на столе нет. Суши он уплетает, устриц лопает, а на селедку фукает. Мажор!
Соня закатывает глаза, я кривлюсь и передразниваю Доронина, мы хихикаем, как две школьницы на переменке. Чутье меня не подвело: мне очень комфортно в общении с этой милой девушкой.
– Как у вас тут весело! – подает голос спускающаяся с лестницы Арина.
– Тебе полегче, дорогая? – участливо интересуется Софи.
– Выпила таблетку, стало лучше. Постоянно живот тянет, устала уже, а только четвертый месяц пошел.
– Ну хоть токсикоза нет. А я по вечерам совсем не ем и все равно каждое утро глядя в унитаз встречаю, – кривится София.
– Меня первые два месяца тоже мутило от еды и особенно от кофе, который до этого обожала. Так и не пью его, – жалуется Арина.
