Особо опасный опер - страница 23

Когда дубинка со свистом пролетела над головами у мужиков, они как-то сразу почувствовали облегчение и заговорили все одновременно, осторожно выбираясь на берег. Из их гомона Шпана быстро понял, что произошло.

– В общем непонятка получилась, – подвёл итог Шпана, как бы объявляя инцидент исчерпанным. – А азеров наших ты случайно не убил, Валера?

– Не знаю… – тот растерянно пожал плечами.

Когда все вернулись к месту застолья для продолжения банкета, выяснилось, что один из пострадавших – Гусак (от фамилии Гусейнов) – отделался двумя выбитыми зубами и даже, хоть и с трудом, но смог продолжить участие в пирушке. Со вторым – Керимом было сложнее. Он при падении хорошо приложился головой о бревно, и стоя на коленях, периодически блевал, ничего не соображая.

Обсудив собственный богатый опыт получения травм, народ безошибочно поставил диагноз – сотрясение мозга.

– В общем, так, – Шпана обращался ко всем бригадникам, – смотрим внимательно и запоминаем. Вот так он шёл, здесь поскользнулся, так упал. Все поняли? Это так, на всякий случай, если будет проверка, чтобы не было разногласий. А тебе, Валера, как провинившемуся поручим подогнать сюда тепловоз и отправить пострадавшего в санчасть в жилую зону. Пить, я думаю, тебе не желательно. И не только сегодня, а вообще. Все слышали? Этому больше не наливать!

– Да я и сам не хочу! – пробормотал виновато Бурый. – Так ведь действительно можно убить кого-нибудь ни за что.

После отправки пострадавшего банкет продолжился, но Бурый только закусывал.

Сейчас, рассказывая эту историю в камере, Шпана со смехом вспоминал некоторые детали:

– Представляешь, Валера, там, возле реки, когда я взял тебя за плечо, такое было ощущение, как будто схватился за паровоз, – все мышцы были как чугунные. Я подумал, если бы тебя в этот момент ударили бы топором, то топор, наверное, рассыпался бы. Вот, что значит бешенство!

– А Дапа, – со смехом добавил Шплинт, – чуть что, так он самый старый в бригаде. А тут рванул так, что в речке первым оказался. И самое главное, при этом брагу в кружке не расплескал, в речке допил по горло в воде, – закончил он под всеобщий хохот.

– Я пожалел, что у меня секундомера с собой не было, – подлил масла в огонь общего веселья Шпана, – вы там все мировые рекорды по бегу побили.

Всю эту картину от начала до конца наблюдали с эстакады работяги соседней пятой разделочной бригады. Поэтому история о том, как Бурый всю бригаду в реку загнал, быстро расползлась по всей зоне, обрастая новыми, иногда совсем фантастическими подробностями. На Бурого и до этого посматривали с уважением, хотя он в конфликты старался не вступать, в «авторитеты» не лез, к группировкам не примыкал. Все, кому надо, знали, что в своё время при переводе с «малолетки» во «взрослую» зону Валера до смерти заколотил одного громилу, попытавшегося его унизить, за что и получил второй срок. Силу в любой зоне уважают.

После последних событий самые влиятельные «авторитеты» попытались подтянуть Бурого поближе к себе, чтобы использовать в качестве «торпеды» при необходимости. Но Шпана, обладавший природным чутьём, изворотливостью и даже некоторыми дипломатическими способностями, сумел отклонить все эти поползновения и убедить Валеру остаться в его бригаде. А добиваться от Бурого чего-то силой даже авторитеты не решились.

Как ни странно, но это событие сплотило ещё сильнее и без того довольно дружную вторую бригаду. Люди здесь ощущали себя единой семьёй, отношения внутри бригады были вполне братские. А наличие в бригаде такой яркой личности, как Бурый, как бы усиливало ощущение защищённости. Тем более, что Шпана старался формировать бригаду по принципу землячества. Сам будучи свердловским, он всеми правдами и неправдами перетягивал в бригаду земляков, знавших друг друга по свободе или имевших общих знакомых. Но иногда начальство делало ему «подарки», навязывая с этапа кого попало, вроде этих двух кавказцев.