Жидкость в тазу доверчиво плеснула о края.
– Давай, не тупи.
Где-то грохнуло и разбилось вдребезги.
– Что ты делаешь, еб же твою мать! – вырвалось в сердцах женским голосом. – Миша, я же, блядь, попросила – посиди с ребенком!
– Полезай.
– Да не влезу я. – Степан ладонями надавил на глаза, передергивая плечами. – Липко там. И беспонтово.
Хотел еще что-то проныть, но ударился подбородком о посудину, хлебнув содержимого, и закашлялся от попавшего в рот обрывка капустного листа.
– Ты чо мутишь, пидор!
Старик еще раз клацнул Ловцева головой об таз, ткнул мордой в дно, придавил. Тот, в попытке дернуться обратно, уперся руками в края посудины. Кентервильская галлюцинация намертво впечатала Ловцева в жижу. Она бурлила, становилась размахом с бассейн, потом с озерцо, и, наконец, кисло ударила в нос морской гнилью. Вместо бульканья, начали проступать звуки, складываясь в нерешительный текст:
