– Ему хорошо велеть! Ты у него фломастеры не таскал.
– Богохульник ты окаянный, – шутливо погрозил он Сережке кулаком.
– Он бы это так не воспринял, – предельно серьезно сказал брат.
Поняв, что тот имеет в виду, отец Алексий замер, стараясь справиться с нахлынувшим волнением.
– Да? – только и смог проговорить он.
– Точно тебе говорю. Он добрый, это правда. И с чувством юмора у него все отлично.
– Сережа, – дрожащим голосом протянул Лешка. – А ты… нет, то есть Он… Он…
– Да, Он нас любит, – помог ему брат, безошибочно услышав непроизнесенный вопрос. – Он от нас, конечно, мягко говоря, не в восторге. Не нравимся мы ему. А любить – любит.
– Не нравится? Ну, не мудрено. А что больше всего не нравится? А, братишка?
– Однако ж вопросы у тебя, отец Алексий! Это ты у Него спроси. Не понимает Он нас, вот что… Причем частенько.
– Ты что, Сереж? Как это – не понимает? Он же Создатель!
– Эх, Леха… Наверное, потому и не нравимся, что он Создатель, а понять не может.
– Серега, слушай, – вдруг заполошно затараторил монах. – Сон всего несколько секунд снится, я в любой момент проснусь. А мне очень надо… Ты пример привести можешь, как он нас не понимает, а?
– Пример, говоришь… Только учти, по своему разумению скажу. Если я помер, это еще не значит, что Божьи помыслы вижу. Пример, значит… Ну, вот ты – монах. Воин Христов, так?
Лешка поспешно кивнул.
– Должен за Божье дело бороться. Каждый день, по крупице. При любой возможности. И вокруг тебя бушует современная жизнь, где этих возможностей много, даже слишком. А ты, отец Алексий, уже пять лет сидишь за стенами монастыря, где все очень правильно и благополучно. Я, Лешка, не Господь. И уверен так же, как в том, что я не Господь, что Ему это тяжело понять. Вернее, понять-то просто… Принять тяжело.
– Так ведь… – робко попытался возразить отец Алексий, но брат перебил его:
– Ты только не думай, что я тебя обвиняю! Такая работа, что ты наедине с собой провернул, не каждому под силу. Это просто пример. Может, не очень удачный. Я знаю, что у тебя паства, что малышам слово Его несешь. Так что не принимай на свой счет, ладно?
– Ага, ладно, – торопливо ответил Лешка, собираясь тут же задать еще один вопрос.
Но брат опять перебил его:
– И вот еще что, Леха. Ты бы хоть сана своего постеснялся, что ли… Ведь стыдоба, хоть жмурься!
– Что такое? – недоуменно спросил священник.
– Да ты себя послушай, отче! Сон, мол, всего несколько секунд снится. Ты бы еще сказал, что это ученые доказали. Сколько Ему надо, столько твой сон и будет сниться. Я, мол, в любой момент могу проснуться. Когда Ему угодно будет, тогда и проснешься. Леха, ты ж священник истинный, а не служитель культа!
– Ну, я ж говорю – грешник. А ты про жизнь праведную… Истинно верую, и вера всегда со мной рядом. А должна быть внутри меня, – грустно ответил Алексей.
– Раз ты это понимаешь, значит – обязательно будет.
Монах понял, что брат собирается уходить. Бессильные слезы подобрались к горлу.
– Отец вчера елку выкинул, что с Нового года стоит, а ведь март заканчивается, – неожиданно сказал Серега.
– Обычное дело, всегда так было, – настороженно отозвался Лешка.
– И правда. Но есть нюанс. Папа чуть выпивши был. Елку прямо в помойку и выкинул. Вместе с кадкой. Кадку эту мамуля очень любила.
– Ходил на помойку-то?
– А как же! Елка на месте. Правда, без кадки.
– Чем закончилось?
– Разосрались в дым, как малые дети.
