– Нет, не я. Мира плакала. Она разбудила меня, и я пришёл на кухню, – мы разговаривали негромко, звенящая тишина и тяжёлое дыхание пса сдавливали голову и душу в тиски. Видимо Ник тоже это почувствовал, вытер предательски текущие слёзы и продолжил: – Что с ним случилось? Что у него на спине? Он ранен?
– Я нашла его сегодня ночью на улице, – я перевела свой взгляд на собаку, – он был весь в грязи и с огромной раной вдоль позвоночника.
Я никогда не расскажу Нику, что если бы не забыла снять предохранитель, то собственноручно уже застрелила бы Рэма. Эта мысль резала меня лезвиями изнутри, стыд и горечь лавой разливались по организму.
– Я отмыла его и зашила рану. Должен выжить, он же сильный, – лёгкая улыбка тронула мои губы, но из глаз покатилась слеза. – Помнишь, как он таскал огромную корягу по деревне пока мы искали еду в домах? Нам постоянно приходилось ждать его, а он дотащил её до самого дома через всю деревню! – у меня вырвался смешок, – и не успокоился, пока не сгрыз её в щепки! А эту корягу даже я с трудом поднимала, – я посмотрела прямо в глаза мальчику. – Он сильный, упрямый и умный пёс. Ему нужны время, уход, наша забота и любовь, тогда он обязательно поправится.
По Нику было видно, как он решительно взял себя в руки и был готов ко всему:
– Что нужно делать?
– Часто поить водой. Думаю, надо сделать жидкую кашу из мяса, на воде он долго не протянет. Часто менять повязку и, наверно, надо обезболить.
– Как твоя рука? – Ник тихонечко спросил.
Я машинально посмотрела на руку, кровь просочилась через повязку, оно и понятно, ночью я натаскалась тяжестей.
– Надо поменять повязку, поможешь? – я просила не потому, что мне нужна помощь, а для закаливания его характера. Мальчик кивнул, и я принесла всю аптечку. Мы сели за стол и Ник аккуратно перевязал сначала мою руку, а потом принялся за собаку. Меня радовало, что он понял, как переключаться на холодный разум, когда это было необходимо и правильно, взрослый не по годам, от этого мне было радостно и грустно одновременно. Жаль, что его детство длилось всего пять лет, три из которых он не помнил. Но и радостно от того, что я правильно воспитываю в нём мужчину.
Так уж получилось, что в воспитании я оказалась довольно строгой. У меня не было родных братьев и сестёр. Мама родила меня, когда ей было тридцать, а папе тридцать семь. На второго они не решились, а меня воспитывали «кнутом и пряником». Мама работала учителем младших классов, а папа был военным в ракетных войсках. Жили мы в достатке, но родители не баловали и растили во мне самостоятельную личность. Хоть я и благодарна им сейчас, но в детстве было много обид, как говорится: «Тяжело в учении – легко в бою».
Ближе к обеду проснулись Кастор с Лилей. Из комнаты они вышли вдвоём, Мира спала в импровизированной кроватке на кресле. Кастор снова был в водолазке с высоким горлом и на этот раз меня такой факт откровенно напряг – в доме было тепло, даже можно сказать жарко, а он в водолазке. Возможно ОРВИ, тогда Кастор не выглядел бы так бодро. Я себя немного успокоила, возможно у человека страшные шрамы на шее, лишь бы не думать ни о чём лишнем и пугающем.
Ребятам пришлось рассказать ту же историю про Рэма, которую я недавно поведала Нику. Все очень сочувствовали псу, но ничем кроме поддержки и ухода не могли помочь. Время шло, Рэм спал и за завтраком мы разговорились.
