За несколько дней до приезда Бендера и его единомышленников в Севастополе произошли события, которые на первый взгляд никакого отношения к компаньонам не имели.
В одном из кабинетов городского ОПТУ шел допрос:
– Ты, мать, не финти, выкладывай все как на духу. Говори, где взяла эти деньги? – допрашивал оперативник старую женщину в выцветшем ситцевом платке.
Задержанная по фамилии Коростылева сидела на табурете и молчала.
– Соберись с духом и отвечай, представь, что я священник…
Старая поправила свой мешок с семечками, лежащий у ее ног, и ответила:
– Как же я представлю, что ты священник, ведь рожа-то у тебя лихоимская, прости мя, господи. Лужаться я тебя пужаюсь, а представить тебя в церковном виде не могу.
– А ты поднатужься, – откинулся на спинку стула Донцов, такая была оперативника фамилия. – Пофантазируй, может, что и получится.
– Фантазию побоку, – вошел в это время начальник. – Это не каждому дано. За что задержана? – присел он на стул.
– В ларьке кооперации, товарищ Железнов, на эти вот деньги – доллары, – показал Донцов, – хотела купить ситцу. А где взяла, не говорит старая.
Начальник ОШУ среднего роста, в военной форме, но без знаков различия, осмотрел десятидолларовую купюру. Она пахла не то парфюмерией, не то еще чем-то ароматизирующим.
– Интересно, – произнес он. – Вы, гражданка, объясните нам самыми простыми словами, как попали к вам эти деньги?
Коростылева поправила свой мешок, платок на голове, и ответила:
– У меня, гражданин хороший, уже язык отсох объяснять вот этому начальнику, как это было.
– Ну а что все-таки было? – приветливо взглянул на нее старый гэпэушник.
– Эти деньги я получила от покупателя за семечки, – быстро ответила Коростылева.
– Где же это вы нашли такого дурака, который за семечки долларами платит? Сейчас по курсу, гражданка, один доллар котируется в банке золотыми рублями.
– Ух, ты, аист! Золотыми червонцами?
– Будем говорить правду?
– Само собой, гражданин хороший… – согласилась задержанная. – Нашла я эти деньги. Прости мя, господи, душу грешную…
С едва заметной улыбкой начальник смотрел на нее, спросил:
– Где нашли?
– Когда он это… Платок вынимал, чтобы карман для семечек ослобонить, заграничные деньги возьми и выпади…
– А откуда вы узнали, что на них можно купить мануфактуру?
Коростылева удивилась.
– А, то как жеть, все говорят, что на них можно… заграничные деньги цену имеют, а остальные – бумага, прости мя, господи…
Железнов встал, прошелся по комнате, помассировал руки, остановился пред старухой и, внимательно глядя ей в глаза, спросил:
– Вы этого человека запомнили, уважаемая?
– Зрение у меня не особливо, – отвернулась женщина.
– Пользуетесь очками?
– Аптека не прибавит века, – усмехнулась она.
– Вполне возможно… – продолжал смотреть на задержанную пристально начальник. – И все же, какой он?
Коростылева помолчала, как бы вспоминая, и, обдумывая каждое слово, ответила негромко и медленно:
– Мужик твоих лет, гражданин. Роста низкого, светленький такой… Большего не припомню.
– Эх, гражданка, гражданка, – осуждающе смотрел на нее Железнов. – Неправду говорите, неправду. Вот пойдите в соседнюю комнату, посидите, отдохните, подумайте как следует, а потом мне, лично мне, начальнику ОПТУ города, и расскажете все, как оно есть. Ясно?
