Оставь себе Манхэттен - страница 12

– Тебе правда нравится этот парень.

Не было необходимости в вопросах, когда я мог убедиться во всем сам.

Ее брови сошлись на переносице. Мисти никогда не нравилось, что я могу читать ее как открытую книгу.

– Что заставило тебя так думать?

Я пожал плечами, ответ был очевиден:

– Твое лицо.

Резко выдохнув, она прислонилась спиной к стойке бара, подложив руки под задницу. Черная майка, в которую она была одета, открывала вид на мускулистые руки, а серые джинсы туго обтягивали пышные бедра. У Мисти была невероятно сексуальная фигура.

– Думаю, да.

– Не выгляди такой счастливой, – подразнил я и засмеялся, когда мне в лицо прилетело полотенце.

Она неловко улыбнулась, неохотно принимая это странное новое состояние между нами.

В противоположном конце барной стойки новый посетитель жестом попросил ее подойти, и мы оба оглянулись.

– Дай мне пять минут, – сказала она.

– Бери десять, – усмехнулся я.

Как только Мисти ушла, я еще раз украдкой оглянулся через плечо. Одетая в строгое черное пальто поверх столь же строгого черного костюма, моя будущая жена выделялась, как белая ворона. В Джексон-Хоул никто не носил костюмы, если только не собирался на похороны. И, эй, это было не так уж далеко от правды. Можно сказать, что смерть моей тщательно выстроенной жизни, безусловно, была подходящим поводом. Я определенно был в трауре.

Внешние изменения в ней были заметны. Десять лет назад она была похожа на швейцарскую молочницу, а теперь в ее образе была видна холодная элегантность, ее красота стала неприступной. Ни капли сексуальности, о которой стоило бы говорить. Ушла полнота щек, на лице эффектно выделялись острые скулы и упрямый подбородок. Мне стало любопытно узнать, изменилась ли так же сильно ее личность. Есть ли хоть какая-то надежда на то, что мы сойдемся? Затем я напомнил себе, что любопытство может убить – не трогай дерьмо, оно и вонять не будет.

Факт оставался фактом: Сидни не выдавила и подобия улыбки с тех пор, как прошла через раздвижные стеклянные двери, выражение ее лица было пустым и отрешенным. Так что мне все еще предстояло определить, что именно было главной проблемой. Я даже задумался о том, чтобы собрать вещи, посадить собак в грузовик и рвануть из города.

Сидни пересекла вестибюль, направляясь к лифтам уверенным шагом. Она вообще была олицетворением слова «уверенность». Образ ее гусиной походки промелькнул в голове, пришлось подавить желание рассмеяться. Различные оттенки золота в ее аккуратно разделенных на пробор светлых волосах отражались в мерцающем свете люстры, висящей над головой. Чертовски жаль, что у такой красивой женщины был такой ужасный характер.

Не обращая внимания на то, что за ней наблюдают, она прошествовала мимо, сжимая в руке маленькую сумочку, каблуки ее туфель Manolo Blahnik раздражающе цокали по мраморному полу. Я решил дать ей несколько минут, прежде чем постучать в ее дверь. Захотел побыть немного добрым. Но это все, в чем я был бы к ней добр. Пришла пора приводить план в действие.

Громкий стук в дверь гостиничного номера вытащил меня из постели. Только что я лежала, распластавшись на кровати, в мягком гостиничном халате, уставившись в потолок и размышляя о безумии своего жизненного выбора – в частности, о предстоящем замужестве, а в следующую секунду быстрым шагом направлялась к двери.

– Кто там? – крикнула я, затягивая туже верхнюю часть халата. Это движение внушало мне чувство безопасности.