Оставаться людьми (сборник) - страница 12

– Бегите дальше, я сейчас догоню.

Схватив ребёнка на руки, женщина бросилась к обочине, оскальзываясь в грязи.

– Что ты такое? – мужчина запоздало взвёл курки. Ему нужно было бежать, но он стоял, рассматривая сколы на полимерной броне там, куда ударил заряд картечи.

Ответить я не успел. Что-то с тупым звуком ударило мужчину в плечо, выбив мелкие капельки крови. Крик боли перекрыл запоздавший звук выстрела. Кулём свалившись в грязь в метре от меня, мужчина завыл.

Без карты и ориентиров мне пришлось довольно долго блуждать в зеленоватых сумерках ночного зрения. Узкие переходы заканчивались тупиками. В одном из них, в гнезде из гнилых матрасов, спал счастливый, ещё ничего не знающий бомж. Я тихо отступил назад. Дрянь человек, но тревожить его не хотелось. Пусть лучше уйдёт вот так, во сне, чем под гиблым небом. Ему и так осталось недолго: дозиметр уже заложил виртуальную стрелку в красную зону. Нужно уходить ещё ниже, а в идеале и вовсе убираться за пределы зоны поражения.

Прошёл ещё час, и настроенные на максимальную чувствительность уши уловили непонятный гул, доносящийся откуда-то из-за стены. Я прислушался. Крики. Много и непрерывно. Рядом проходит линия метро, только там могло скопиться такое количество выживших. В памяти всплыла популярная книга и гигабайты вылившейся на неё критики. Что ж, теперь у фанатов есть уникальная возможность на собственной шкуре проверить достоверность романа. По крайней мере у тех, кто смог убраться под землю.

Ещё несколько коротких переходов – и я стою у очередной железной двери. Ничего сложного, толстый лист металла наварен на раму, а та вмурована в стену длинными арматурными штырями. Шум, какой бы ни получился, потонет в многоголосом хоре, выводящем жуткую песню. Так могла бы петь чума. Плач о неотвратимости смерти. Им там – темно. Душно. И очень, предельно, смертельно страшно.

Идти туда не хотелось до одури. Я боялся увидеть происходящее за тонкой металлической преградой.

Дверь оказалась заперта изнутри на простую задвижку. Проникнуть с той стороны не смогли, вот и остался тоннель нехоженым. Я подёргал запор. Тот свистнул металлом, подавшись едва на миллиметр. Поднажав, я сорвал его с мёртвой точки и потянул на себя дверь.

Крики и причитания усилились. Я вошёл в них, как в холодную воду. Ощущение было настолько сильным, что я против воли задрал голову, чтобы не хлебнуть разлитого вокруг горя. Люди стояли в десятке метров от меня, сбившись в плотную толпу. Крайние в испуге жались к остальным, боясь сделать шаг в темноту. Рыдали, громко и безутешно, как потерявшиеся дети. Звали кого-то, пытались разговаривать, но глаза у них были совершенно пустые. Кого они звали? Тени не успевших в спасительный мрак? И сходили с ума, быстро и бесповоротно.

Плывущая в зелёном мареве, картина была подавляюще страшная и абсолютно нереальная, хотя я знал, что стоит подойти ближе – и мои пальцы смогут коснуться любого из них, но всё равно не смог бы этого сделать. Я просто стоял и смотрел на потерянных, лишённых надежды и почти наверняка обречённых людей. Внутри всё рвалось и перекручивалось от невозможности помочь, хоть как-то, хоть чем-то. Утешить?

Шагнув вперёд, я сказал негромко, так, чтобы меня могли услышать только самые крайние:

– Простите, что не могу вам помочь.

Мой голос произвёл непредсказуемый эффект. Сначала затихли стоящие ближе ко мне. Кто-то каркнул хриплым голосом, приказывая молчать. Пугающей волной прокатился призрачный шёпот, и вот уже всю застывшую толпу накрыла тягучая тишина. Крайние, опасливо жмущиеся к остальным, протягивали руки, пытаясь нащупать источник звука, посмевшего влезть в их безумие. Откуда-то из бледно-зелёной массы визгливо выкрикнули: