Вместе они понесли документы в фирменный пикап.
– Знаю, – вздохнула она. – Пожалуйста, скажи, что он не советовал тебе попробовать…
– Шоколадный хумус, – подтвердил Башир. – Опять. Если захочешь услышать про содержание клетчатки и белка в нем или, к примеру, про то, в чем он существенно превосходит традиционные версии хумуса – «хумус твоего народа», как он сказал, я владею информацией и с удовольствием поделюсь своими новыми знаниями.
Он открыл для нее пассажирскую дверь, и она подсунула документы под зажим на своем планшете.
– Ох. Мне так жаль, – поморщилась Эйприл. – Если тебя это утешит, у него также весьма определенное мнение о том, как его немногочисленным коллегам-женщинам следует одеваться, чтобы заполучить больше клиентов.
В маленькой частной фирме консультантам вроде нее приходилось охотиться за клиентами, охмурять их на обедах и деловых встречах, отводить в сторонку на съездах и конференциях по вопросам восстановительных технологий. Чтобы убедить их, что она настроена серьезно и они хотят заплатить ее фирме за геологическую экспертизу.
Чтобы получать хорошие деньги, она должна выглядеть определенным образом. Говорить определенным образом. Все время презентовать себя в максимально профессиональном свете. «Продаваемые» за последние годы стало для нее ценным эпитетом.
В ее отрасли репутация – вещь хрупкая. Ее легко разрушить. Например, если узнают, что внешне серьезная и практичная коллега любит одеваться как любимый персонаж сериала и большую часть свободного времени проводит за обсуждением выдуманных полубогов.
Башир закатил глаза:
– Конечно, у него есть мнение о женской одежде. Ты рассказала руководству, да?
– Буквально через пять минут.
– Хорошо. Надеюсь, его быстро уволят.
Они с Баширом вернулись к складному столику.
– Он ничего не знает. Его познания меньше, чем ничего, если это возможно.
Эйприл оттянула прилипшую к телу футболку.
– Посмотри, как мы сегодня вспотели.
– Обильно, – согласился Башир и взглянул на собственную пропитанную потом оранжевую футболку. – Просто отвратительно.
Остановившись у столика, Эйприл покачала головой.
– Точно. Кто-то должен просветить новенькую. Если она не хочет попасть в больницу с обезвоживанием, то должна брать с собой воду.
– Ну ты-то это хорошо знаешь, – отметил Башир и склонил голову.
И она знала. Вплоть до сегодняшнего дня почти треть своего рабочего времени она проводила, стоя с наветренной стороны от буровой установки, как на этом участке, следя, чтобы образцы грунта были описаны, помещены в банки и отправлены в лабораторию на анализ. Долгое время ей нравился процесс и трудности, и даже работа на объектах. Отчасти она до сих пор любила это. Но лишь отчасти.
Башир молчал, пока они переворачивали столик набок и складывали ножки.
– Ты правда уходишь?
– Ага.
Сегодня она в последний раз выезжала на загрязненный участок в своей нынешней роли, последнюю неделю дорабатывала консультантом в частной фирме и в последний раз будет отстирывать грязь с джинсов.
– Я буду скучать по тебе, но мне пора. Давно пора.
До ее переезда из Сакраменто в Беркли осталось меньше недели. И меньше, чем через две недели Будущая Эйприл начнет работать в надзорном учреждении штата, которое контролирует деятельность консультантов вроде Настоящей Эйприл, что будет означать больше встреч и анализа документов и меньше времени на участках.
Она была готова. По многим причинам – как личным, так и профессиональным.
