Вот тут Михаил и воспользовался ситуацией:
– Действительно! Долг каждого быть в это время на переднем крае борьбы со злом. Так?
Ну, конечно, все почти хором ответили, что верно.
– Вот и я послезавтра отправляюсь со своей бригадой на усиление медсанбата, кстати, прадедовской дивизии.
Наступила пауза. Вот уж не ждали, так не ждали. Первой отозвалась сестрёнка-Алёнка. Гулянин, кстати, так её и называл обычно.
– Это же здорово! Какой молодец. Эх, ну почему мне только пятнадцать лет?! Я бы поехала с тобой хоть медсестрой.
– Что б стать медсестрой, надо учиться, да ещё как! – Михаил поспешил перевести разговор в иную плоскость.
– Ну хоть кем… Кем бы взяли…
– Там не нужны неучи! – парировал Гулянин: – Там нужна высокая подготовка. Там нужны подлинные профессионалы. Именно потому я и подал рапорт. Опыт службы в медсанбате плюс опыт хирурга отделения оперативной хирургии. Конечно, и мне учиться и учиться, но прадед всегда говорил, что война – это школа для хирурга.
– Ну что ж, решение, достойное мужчины, – проговорил отец.
Мать была в растерянности. Она просто не знала, что сказать. Только и смогла вымолвить:
– Ты, главное, береги себя, сынок, – и приложила к глазам платочек.
– Мой рубеж боевой, не линия огня, мой передний край, – операционный стол, – твердо сказал Михаил: – И давайте не будем об этом. Прадед недаром рассказывал, как не хватало на первых порах опыта, как он сам учился при каждой возможности, как работал в госпиталях, если удавалось. И как учил товарищей делать сложные операции, которые освоил сам.
– Звонила Лариса, – неожиданно сказала мама. – Спрашивала, куда ты подевался. Совсем не заходишь и даже не звонишь.
– Завтра загляну. Звонить не хочу… На пустую болтовню нет ни время, ни желания.
Лариса, дочь одной из приятельниц мамы. Он встречался с нею и всё было нормально, хотя и не очень нравились её компании, её общество. Но теперь, после начала грозовых событий, когда приходилось постоянно оперировать, а потому разговаривать о людьми оттуда – с переднего края борьбы со злом, Гулянин стал ощущать что-то чуждое, отталкивающее в среде, далёкой от той, в которую хоть и немного, хоть поверхностно, но окунулся в госпитале.
Он понимал, что его в семье Ларисы считают выгодным женихом, да одно время и не прочь был подумать об устройстве семьи, а то ведь друзья иногда подшучивали, мол, оправдывает он свою фамилию. Гуляет Гулянин и всё попусту.
Утром он побывал в госпитале, осмотрел свою пациентку, разрешил перевести в обычную палату, пригляделся к ней и вдруг подумал: «Вот ведь, и красавицей не назовёшь, если в классическом стиле, но какое же обаяние? Какая внутренняя сила! И в тоже время, какая женственность в этой хрупкой девушке. Да, это совсем другой сорт людей!»
Домой вернулся во второй половине дня. Собрал всё необходимое для командировки и решил всё-таки заглянуть к Ларисе. Ведь как никак почти жених.
Позвонил и предупредил о визите.
– Ну наконец-то. Жду, жду, жду, пропащий! – был ответ.
Жила неподалёку, в том же микрорайоне. Прогулялся пешком по знакомым с детства местам. Микрорайон уже не новый – постройки поздних советских времён.
У Ларисы в гостях были её подруги.
– Сейчас выпровожу, – шепнула она. – Вот только чайку попьём. А то приволокли торт. Без чая прогонять неудобно.
– Да ради бога! – сказал Гулянин.
Подруги заканчивали какой-то свой, давно начатый разговор, заключавшийся в стенаниях по поводу того, что вот теперь летом и поехать будет некуда.
