Ульритта устремилась на несколько этажей наверх, по широкой белокаменной лестнице с ажурной балюстрадой перил, словно увитой плющом или похожим на него растением.
– Раньше тут были узоры из костей, – между делом бросила служанка. – Но так мне даже больше нравится. Вроде бы такой вьюн часто оплетает ограды на нашем кладбище…
– А Мальтису? Как вы думаете, король не слишком рассердится? – сквозь пыхтение выдавила я. Бег наверх удавался мне чуть хуже, чем Ульритте, натренированной, видимо, еще в прежний визит Аннушки.
– После сегодняшнего? Да не-ет! Не заметит, – заверила меня служанка.
Недолгий квест по замку, с огибанием слуг, углов и стен закончился внезапно – перед гигантскими дверями, сплошь покрытыми красивыми барельефами в виде птичьих стай.
– Тоже моя работа? – с сомнением спросила я Ульритту.
– Да не-ет! – обрадовала служанка. – Ну не все же веселое вы тут наколдовали. Это Шерли, наш местный резчик по металлу. На него иногда находит… – и девушка многозначительно покрутила пальцем у виска, будто ничего более безумного, чем милые глазу рисунки в Юстинии не создавалось.
Я решила не акцентировать внимание на этой мелочи. А вот неведомый подсказчик, который почему-то умолк на некоторое время – есть подозрение, что боялся не перекричать саркастического Мальтиса с Нинеем – не удержался от комментария.
«Чудеснейшее место, не так ли? Вот так случайно расслабишься, погладишь котика… а тебя сразу – хрясть к санитарам и в смирительную рубашку, чтобы дальше не чудил. Мало ли… захочешь еще птичек покормить… Белоснежку тут, наверное, вообще боялись бы как беглую пациентку с буйным помешательством».
Двери отворились сами собой.
– Признали, разрешили войти, – с гордостью произнесла Ульритта.
После того как Аннушка вломилась в замок через крышу, эта вежливость со стороны, кажется, крайней привередливых дверей не слишком меня воодушевила. Еще меньше воодушевила картина, которая предстала взору.
Аннушка пришпилила Мальтиса к стене внушительной грудью. Я думала – только это оружие массового поражения мужчин со слабым либидо заставляет некроманта держаться на месте. Но не-ет! Все-таки Мальтис оказался не таким слабаком.
Буквально двумя пальцами, больше подходящими для драк на мечах или раскручивания булавы, дева держала какой-то флакон. Внутри пузырилась и бурлила желтая жидкость.
Я сразу поняла – Аннушка грозилась разлить неведомое зелье. У Аннушек это генетическое – разливать перед ни в чем не повинными мужчинами то, что наверняка доведет их до ручки. Вспомнить хотя бы тезку жены Сафрия из романа Булгакова «Мастер и Маргарита»… Как она вовремя разлила масло перед Берлиозом и трамваем… Палач с гильотиной не сработал бы лучше…
– Дорогая, непредсказуемо потрясающая основы всех стран гостья, не могла бы ты положить флакон с оживляющим зельем на место? – уговаривал Мальтис. Аннушка упорствовала. Возможно, учуяла в нежном обращении Мальтиса, высказанном практически елейным голоском, скрытую иронию, которую некромант, похоже, не мог сдерживать после моего колдовства. Возможно, собиралась использовать последний аргумент в пользу возвращения блудного мужа.
– Ты хоть представляешь, что будет, если уронить флакон на пол? – уточнил Мальтис, тщетно взывая к разуму Аннушки. Вот ведь наивный! Какой же разум у разозленной, брошенной женщины, которая усиленно разыскивает и ловит беглого супруга по друзьям, соседям, знакомым, чтобы часами объяснять – как он ей безразличен. И – на посошок – часами требовать, чтобы он ушел, при этом заперев дверь и заколотив все окна.
