Наступило гробовое молчание. Илья поднял булаву, потряс ею, потом сдержался и коротко произнес:
– Ровно в полдень…
– На поле Куликовом, – поддержал его Иван. И, понимая, что помирать все равно придется, добавил, куражась:
– Только не подводи своего коня к моему Гнедку. Он у меня как огонь жарок, не устоит!
– Не люблю я земляков убивать. Да придется, – со вздохом сообщил богатырь. – Пока, муромчанин!
«Земляков?..» – понял вдруг Иван.
– Илья Муромец?! Заступничек?!
Но тот уже ехал дальше, сокрушаясь о нынешней молодежи, которая не способна отличить коня от кобылы.
– Так, доигрался, – пробормотал себе под нос Иван. – Добрынюшка-то добрый, может и пощадить… А вот Муромца я обидел знатно… Кто ж меня, дурака, за язык тянул? Ой-ой-ой.
Он взнуздал Гнедка и печально промолвил:
– Теперь буду практиковать хорошие манеры. Без закуски не пить, матушке письма писать… С богатырями не ссориться. О! Кстати…
Перед Иваном стояла группа о чем-то оживленно беседующих богатырей. Один из них, тощий и интеллигентный, был дураку знаком. Именно его использовал Муромец на лестнице в качестве булавы.
Так вот, из кармана этого богатыря случайно вывалилась грамотка. И рассеянный богатырь, наступив на нее кирзовым сапогом, стал втаптывать бересту в грязь.
– Расступись, расступись! – заорал Иван и, ловко перегнувшись с коня, выхватил грамотку из-под сапога богатыря. Тот смерил его гневным взглядом и заявил:
– Что это вы, молодой человек, в грязи роетесь?
– Вот, – радостно пролепетал Иван, протягивая богатырю грязную бересту. – Вы письмецо обронили.
– Это не мое письмо.
– Но я же видел, как оно выпало из вашего кармана! – настаивал Иван.
– Ха! – хором воскликнули богатыри, поглядев на бересту. – Почерк Марьи-искусницы. Уж не шашни ли у тебя с ней, Алешенька?
– Нет. Это не мое письмо. И почерк не Машин. Или вы хотите сказать, что и сами получали от нее письма?! – заорал богатырь. Его товарищи сконфуженно опустили глаза.
– Это просто заявка Микуле Селяниновичу на комплект праздничных кольчуг, – потрясая грамоткой, продолжил Алеша угрожающе. – Верите?!
– Верим, верим, – затараторили богатыри.
– Ну хорошо, коли так. Я отдам бересту Микуле… при случае.
Богатыри стали торопливо расходиться. Иван остался один на один с Алешей.
– Юноша! Вы – убийца! – гневно заявил Алеша.
– Да? – удивился дурак.
– Да! Вы убили мою веру в чистую любовь. Так что…
– В полдень, на Куликовом поле, – обреченно сказал Иван. – Да, кстати, вы, часом, не знаменитый Алеша Попович?
– Он самый, – удивился богатырь. – Откуда знаешь?
– Догадался, – разворачивая Гнедка, бросил Иван. – До встречи на поле…
Долго скакал Иван по Киеву. «Ох и дурак, – думал он о себе. – Поссориться с тремя былинными героями, с тремя богатырями!» Он пришпоривал Гнедка и гнал все дальше и дальше, пока не понял, что его одолевает сушняк. Подъехав к колодцу, Иван стал ждать.
Через полчаса к колодцу подошла красна девица.
– Красна девица! – позвал ее Иван.
Та лукаво улыбнулась.
– Дай-ка мне испить водицы, от вражьей крови умыться, – продолжил Иван.
– Какой смешной, – фыркнула девушка и, набрав полное ведро, изящно протянула его дураку. Второе она поставила перед Гнедком, чем сразу завоевала сердце последнего.
Допив водицу, Иван икнул и спросил:
– Как звать-величать тебя, красна девица?
– Марья-искусница, – томно произнесла красавица. – И никакая я не девица, а вовсе мужнина жена.
