– Истон сказал, что доктора уверяли: ничего нельзя было сделать. Мне очень жаль.
– У меня есть наш ребенок. И я не в силах ничего изменить.
– Вы настоящий стоик.
– И что же в этом плохого?
– Ничего.
– Даже я знаю: когда женщина говорит «ничего», это что-то да значит. – Он усмехнулся, как будто стараясь найти хоть что-то светлое в этой беспросветной тоске.
– Мне просто интересно, кто…
– Что «кто»?
– Кто помогал вам пережить все это? – Не успев закончить фразу, она уже пожалела о том, что осмелилась лезть ему в душу. Чуть запинаясь, она почти прошептала: – Я не должна была, это слишком личное…
Он взмахнул рукой, словно отметая ее отговорки.
– Мне не давала пасть духом моя дочь. Нет способа, чтобы избавиться от боли. И хватит обо мне. Лучше расскажите мне историю своей жизни.
– Я родом из Ирландии.
– Звучит таинственно, милая леди. – Он попытался воспроизвести резкий провинциальный акцент, чтобы говорить точно старый ирландец в одной из передач канала Би-би-си. И она улыбнулась:
– У меня вовсе не такой сильный акцент.
– Это правда. А почему?
Она взглянула на него сквозь опущенные ресницы, заканчивая очищать крыло последней птицы.
– Мой отец десять лет работал в американской компании в Мичигане.
– Так вы поэтому оказались именно здесь?
– Быть может. После развода мне требовалось кардинально сменить обстановку. Я получила рабочую визу. И вот я здесь – вся история.
– А теперь пришла пора возвращаться домой. – Он чуть склонил голову. – Вот только, похоже, вы не слишком этому рады. Могу себе представить, как скучало без вас ваше семейство.
– Они были очень недовольны тем, что я разошлась с мужем. Они обвинили меня в том, что я предпочла замужеству работу.
– Ваш муж не хотел ехать с вами?
– Нет. Да я, честно говоря, и не просила его об этом. К тому времени мы уже были в разводе, но мои родители этого не знали. – Она тряхнула головой. – Мне не хочется говорить об этом. Нет ничего более скучного, чем бесстрастный и неприятный развод.
– Как хотите.
– Кстати говоря, что вас сюда привело?
– Мне нужна ваша помощь.
– Какое-то животное сбежало из вольера?
Он театрально прижал руку к груди.
– Боюсь, вы только что оскорбили мое мужское достоинство. Возможно, мне далеко до брата, но я в состоянии справиться с потерявшимся питомцем.
– И со змеями справитесь?
– Легко, – кивнул он.
– С птицами?
– Понадобится сеть, а также ловкость и немного сноровки.
– Олень?
– Я бы догнал его на квадроцикле.
Образ Ксандера, который верхом на квадроцикле с ревом мотора преследует оленя, стараясь вернуть его в загон, рассмешил Морин. Она невольно поддалась непреодолимому очарованию этой пикантной игры и флирта. В конце концов, это же совершенно безопасно и в любом случае ни к чему не приведет.
– А как насчет аллигаторов?
– О, от аллигаторов лучше держаться подальше.
Она кокетливо закатила глаза.
– Что ж, как скажете. И все-таки, если быть откровенной, я бы предпочла заниматься аллигаторами, чем сражаться с цифрами, бумагами и чиновниками, как это приходится делать вам. – Она даже красноречиво вздрогнула, вообразив это. – К тому же дни напролет проводить в офисе? Ну уж нет, спасибо.
– Но вы уж впредь, по крайней мере, оставайтесь в лодке, если дело дойдет до аллигаторов.
– Договорились. – Она игриво подмигнула ему. – Так о чем вы хотели спросить меня?
– Как продвигаются ваши дела с продлением рабочей визы?
– Не очень хорошо.
