Семья использовала это преимущество: прежде чем выйти к пруду, смотрела, что происходит на водной поверхности и противоположном берегу. Мужики часто стреляли из-за укрытия в чёрного коршуна, чтобы тот не гонял птицу, а женщины ждали здесь возвращавшихся вечером коров.
Едва слышно перебирая ногами по тротуару, Маша добежала до калитки, собралась открыть засов, но остановилась. Заглянув в щели между досок, она увидела стайку диких уток, рядом с ними кружились домашние птицы. Дикие отличались от домашних красотой оперения.
Маша никогда не видела их так близко. До стаек было не больше десяти метров. Селезни не подпускали человека, в лучшем случае находились на середине пруда или уплывали к противоположному берегу. Сейчас девочка могла рассмотреть даже цвет их глаз.
Завороженная редкой картиной, она замерла, припав к щели калитки. Дикие утки не замечали её, подавали тревожные голоса, крутили головами и суетливо плавали вокруг плота и мостика.
Машенька наблюдала за утками недолго. Всё её внимание было обращено на селезня, который находился на некотором расстоянии от своей большой семьи. Беспокойно плавая из стороны в сторону, он резко, отрывисто крякал, привлекал к себе внимание, и, казалось, ограждал потомство от невидимого врага. Кто был его враг, девочка увидела в следующую минуту.
Она услышала всплеск воды, раздавшийся над водной гладью, будто кто-то бросил в воду небольшой камень. Девочка посмотрела по сторонам: на противоположной стороне пруда, как раз напротив мостика, дрогнули кусты. Из густых зарослей тальника осторожно вышел человек. Недолго осмотревшись, бросив строгий взгляд в её сторону, он быстро наклонился к воде, зачерпнул в котелок воды и тут же ушёл назад.
Всё произошло так быстро, что Маша не смогла рассмотреть его лица, однако хорошо запомнила одежду и короткое ружьё за спиной. Удивившись, девочка долго смотрела туда, откуда вышел незнакомец, ожидая увидеть его снова. Но тот больше не появился.
Подождав ещё какое-то время, Маша побежала к Глафире рассказать о случившемся. Выслушав, та стала расспрашивать о том, как выглядел человек, вдруг побелела, не удержавшись на ногах, опустилась на лавку. Маша села рядом, постаралась её успокоить:
– Да, наверно, какой-то дядечка водички захотел попить!
– Да, детонька! И то правда, – стараясь казаться спокойной, вторила ей Глафира, но выражение её лица говорило об обратном.
– А сходи ты, Машенька, опять к калитке, постой так же тихо, как стояла, – попросила она, о чём-то раздумывая. – Посмотри, не появится ли опять тот дядечка? А коли появится, так наблюдай за ним. Только на глаза не показывайся. Если он сюда пойдёт, так сразу же беги, мне скажи!
– Хорошо! – согласилась девочка и поспешила назад, на свой наблюдательный пункт.
Долго она смотрела в щель между досок, но безуспешно. Дикие утки успокоились, продвинулись на середину водоёма, а домашние птицы безмятежно томились под лучами солнца. Где-то в стороне, на запруде, глухо бухало мельничное колесо. Лёгкий ветерок будоражил поверхность воды. Изредка то тут, то там бились круги: играла мёлкая рыбешка. Над Машиным ухом назойливо пищали комары. Спокойная, обыденная картина мирной жизни пруда успокаивала. Замолчали во дворе собаки: чужой человек ушёл.
За усадьбой послышались голоса людей. Степан и Владимир везли очередной, второй за день, воз снопов. Оставив свой пост, Маша побежала открывать жерди на поскотине. Глафира пошла за ней.
