– Люди часто преувеличивают, – сказал я.
Адыл улыбнулся.
– Не зря съездили, – сказал он. – В Богдарне хорошие лошади были. Ваши все оттуда?
Я кивнул.
– И у командира под седлом – лучшая. Это правильно. Как золото, такая шэ… «Шэ» – лошадь по-нашему. Я навстречу еду – надо о серьёзном думать: что за люди приехали, с добром пришли или за пазухой что против нас держат, вдруг стрельба начнётся – а сам только на лошадь и любуюсь. Ветер в голове, что и говорить! – Адыл махнул у головы рукой, и все аккуратно улыбнулись.
– Как зовут? – спросил Адыл.
Уже рот раскрыл, чтобы ответить: «Александр»; вот бы по уши врюхался. Армен успел раньше:
– Чашка! Чашка её звать!
– Тшащка… – на свой лад повторил Адыл. – Похоже на наше слово «мерка», «образец». Ну, почти похоже. Хорошая лошадь!
– Лошадь, может, и хорошая; наездник не ахти, – сказал я. – Если бы…
И осёкся. Осёкся, потому что осенило. Потом пытался докопаться сам в себе: как, почему пришло в голову? И тогда не знал, что меня дёрнуло, и потом не докопался.
Хотел встать, но передумал. Без пафоса, совсем просто надо. Наклонился к Адылу и сказал:
– Есть такое правило: если хвалят – надо подарить. Прошу сделать мне приятное – принять Чашку в подарок.
– Не-ет, – провёл рукой над столом побледневший Адыл. – Правило другое: если гость похвалит – хозяин дарит. Принимаюшшая сторона – мы. Мы! Вы – гости. Не работает правило.
– После Аварии всё перевернулось. Всё! – улыбнулся я, стараясь не переборщить. – Теперь все правила наоборот. Пусть Чашка останется здесь. Я гость, надо уважить желание гостя.
Адыл помолчал и легко поднялся. Как на лошадь вскочил. Стол затих.
– Александр! Наш гость и мой друг Александр дарит мне шэ, свою лошадь. Вы все её видели – золото, а не лошадь. Ветер, а не лошадь. Каждая косточка на месте, ступает по земле как танцует. Вот кинжал. Старинный кинжал – дед мой говорил, что из метеоритного железа сделан, на Земле такого железа нет. Гнётся, но не ломается. Доску, камень пробивает, не хрупнет. Возьми, Александр, прошу тебя.
Я тоже встал. Наверное, когда такую вещь кавказец дарит, это много значит. Бог его знает, каков правильный ритуал принятия фамильного кинжала из метеоритного железа – одной рукой, в две руки? Может, целовать надо клинок? Или на колено встать? И как положено отвечать?
Взял массивный кинжал двумя руками, подержал на весу, вытащил из чернёных с золотом ножен. Потрогал светлую сталь, и опять неожиданно для самого себя, секунду назад и мысли такой не было, дёрнул лезвием по пальцам. Потекла кровь. Я отвёл руку в сторону, чтобы капало не над ковром, а на землю, и сказал:
– Адыл, пусть это будет единственная кровь, которая прольётся между вами и нами. Я буду стараться ради этого, обещаю.
От волнения у меня получилось по-адыловски: «обеш-шаю».
Он долго смотрел на меня, как будто проверял мои слова на вкус и прочность. Да не «как будто» – проверял, конечно. А стол молчал. Ох, и минута была.
Потом Адыл шагнул ко мне и обнял. И вот после этого застолье забурлило по-настоящему.
Ночевать не остались, попрощались тепло. Ехали, нагруженные подарками, обсуждали подробности. Сидели-то все вперемешку, было что рассказать. И пережитое напряжение развязало всем языки.
– Как мы с эРПэГэ-то в кассу! – радовался Аркадий. – Гучипса, который у Адыла правая рука, аж подскочил. Гвоздь-парень! Кручёный-верчёный. Шустрый как змея, руку жмёт – сломать может.
