– Не складывается, Вень. Мать Котовой, по словам той же Валентины Семеренко, узнала о том, что Яна отменила свадьбу, за два дня до события, – опровергла Елена Петровна.
– Думала она, что у дочери ветрянка. А узнала, что никакой ветрянки нет. Ладно, какая разница.
– Какая-то странная квартира, вы не находите? – осматриваясь, сказала Зотова. – Как бутафория.
– Ничего себе бутафория! – возмутился Трофимов. – Эта квартира стоит не меньше восьми миллионов. Может, даже больше. Вот и посчитайте, сколько она бабок за эту хатку в месяц платила.
– Может, ее банкиры замочили? За неуплату процентов по ипотеке, – гоготнул Рыжов, но его никто не услышал.
– Бутафория в том смысле, что квартира выглядит настолько безликой, словно тут никто не жил, – уточнила Елена Петровна. – Котова ведь дизайнером была!
Елена Петровна подошла к шкафу, взяла фото в рамочке и начала пристально его рассматривать. На фото были изображены потерпевшая и Долгов на фоне природного ландшафта. Где-то на отдыхе, пришла к выводу Зотова. Яна Котова выглядела счастливой, Долгов мрачно смотрел куда-то в сторону. Неудивительно, что она от него слиняла. На фото у Евгения был странный взгляд, злой.
– Она работала ландшафтным дизайнером, – уточнил Трофимов. – Садовник и ботаник, грубо говоря. Интерьерами они не занимаются. Цветочки высаживают и создают малые архитектурные формы на фазендах.
– Тогда цветы где?
– У нее на голове, – скаламбурил Рыжов и умолк, поймав на себе осуждающий взгляд Зотовой. – Хотел сказать, что вовсе не обязательно хранить дома микроскоп и набор для взятия отпечатков пальцев, если работаешь криминалистом. И потом, она могла планировать побег задолго до того, как сделала ноги, – Володя распахнул шкаф. – Вещи лежат. Значит, взяла с собой только самое необходимое.
Елена Петровна подошла ближе, сняла пару платьев с вешалки, внимательно рассмотрела. Трофимов тоже подошел.
– Платья немодные какие-то. Такие носили лет пять назад, – заключил он и тоже полез в шкаф. Вытащил брючный костюм и приложил его к Елене Петровне.
– Издеваешься? – вырвала у него вешалку Зотова и повесила костюм обратно. – Немодные… Много ты понимаешь. Может, она винтаж любила?
– Винтаж, Леночка Петровна, это вещи тридцатилетней давности и старее. А то, что висит в шкафу у Яны Котовой, – это вышедшие из моды шмотки.
Веня присел, достал пару туфель и сунул их в нос Елене Петровне.
– Видите?
– Вижу туфли, – сказала она.
– Туфли, которые ни одна современная девица, следующая за трендами, не наденет. А Яна Котова была модницей, судя по шмоткам, которые были на ней, когда мы ее из реки выловили. И сумка у нее была красная от «Хермес».
– Не ругайся! Лучше объясни, что ты хочешь сказать, простым человеческим языком. Думаешь, это не вещи потерпевшей?
– Это вещи потерпевшей, но те, которые вышли из моды лет пять назад, как минимум. Вот что я хочу сказать.
– Ну и что? У меня в шкафу лежали вещи, которые вышли из моды лет десять-пятнадцать назад. Если бы не пожар в моей квартире, который все это добро уничтожил, так бы и висели. Веня, ты не учитываешь, что Котова родилась и выросла в малообеспеченной семье. Ничего удивительного, что она весь гардероб, которым разжилась в столице, перевезла со съемной квартиры в новую. Ты это хотел до меня донести? Что тебя смущает?
– Так вот и я про то же: в этом гардеробе нет шмоток, которые Котова носила. Тут только то, что она не носила, а просто хранила, потому что выкинуть жалко было. А соседка Котовой сказала, что она уезжала с небольшой сумкой. Значит, как минимум чемодан шмоток она перевезла куда-то раньше.
