– Кошачок! По агентурным данным ЦРУ, ты располагаешь кассетой с «Викингами». А?
Егор сказал, что кассета Копчика и Копчик не велел давать ее ни одному смертному. А связываться с Копчиком ему неохота, у того не характер, а одна истерика.
– И не давай, и не связывайся! Мне только послушать хотя бы начало! Чтобы знать, стоит ли игра свечек! Из твоих рук, а? Кошачок, за мной не пропадет!
Егор с полминуты поломался, чтобы набить цену, потом прихватил плэйер и спустился во двор, к заброшенной песочнице, у которой был «сходняк» местного молодого населения.
Гриб – прыщавый тип семнадцати лет и непонятных занятий – стянул громадную грузинскую кепку и почтительно водрузил на нечесаную башку дужку с наушниками. Зажмурился. Они сели рядом, Егор не выпускал плэйер из ладоней. Больше никого кругом не было. Гриб сидел и внимал. Егор ежился и скучал: было пасмурно и зябко. Прошло минут семь. Егор глянул в конец двора, окруженного П-образным двенадцатиэтажным корпусом. Глянул и машинально даванул кнопку «стоп» и клавишу перемотки.
Гриб обиженно заморгал:
– Ты чего? Там самый кайф…
– Вырубись, Гриб. Кажись, шах и мат…
От уличной арки по дорожке среди жухлых газонов и унылых кустиков шел недавний знакомый – старший сержант.
Тошновато стало Егору. Что же это, просчитался он? Ничего не кончилось? Ох прижали, кажется, хвост Кошачку…
Егор спрятал магнитофон и наушники за пазуху.
Милиционер подошел. Сапоги по склизкому асфальту «хлюп-щелк, хлюп-щелк». А на коричневом лице улыбка: зубы белые в щели потрескавшихся губ. И в глазах синий насмешливый блеск.
– Вот, опять пришлось встретиться, – вздохнул старший сержант.
– Вижу, – хмуро усмехнулся Егор (в груди неприятно холодело). – А говорили: по другому делу…
– Обстоятельства меняются, Егор… Мама дома?
Егор встал.
– Не вижу смысла скрывать. От милиции не спрячешься. Мама дома.
– Проводишь?
– Куда деваться… Руки за спину не надо?
– Сойдет и так.
Они пошли, Гриб смотрел вслед. Милиционер вдруг спросил:
– Егор, а ты правда обиделся тогда в кабинете?
– Это нужно для разговора с мамой?
– Нет. Это нужно мне…
– Тогда – да.
– Это хорошо, – непонятно сказал старший сержант.
А когда подошли к подъезду, поинтересовался:
– Ты решил, что я из-за Ямщикова пришел?
А зачем он пришел? Может, что в «таверне»? Может, насчет мопеда раскопали, который увел у кого-то Валет с мышатами? А при чем тут он, Кошак? Или станут домогаться насчет бизнеса Курбаши с пластинками?.. Хуже всего, когда не знаешь…
– Я думаю, вы пришли агитировать меня в отряд «Юный дзержинец», – собрав остатки храбрости, съязвил Егор.
– Я совсем по другому делу…
– У вас все время «другое дело», «другой вопрос», но все почему-то вокруг меня.
– А тебе страшно, что ли?
– Разве заметно?
– Представь себе.
– Ошибочное впечатление. Я… как это? Ин-ди-ффе-рентен…
Поднялись на седьмой этаж. Егор открыл дверь своим ключом и в прихожей громко сказал:
– Мама, к нам тут представитель органов охраны общественного порядка… Я не звал, он сам.
Мать вышла, шурша халатом, округлила глаза. Егор скинул башмаки и, не снимая куртки, ушел в комнату. Слышал за собой обрывки разговора. Речь милиционера звучала приглушенно, а слова матери Егор различал ясно.
«…что-то натворил?.. Да-да, я понимаю, разговор необходим… Конечно, лучше без него. Там, в комнате… Ну и что же, что сапоги? А вот вы наденьте сверху эти лапти, я их специально для таких случаев плела, меня одна знакомая научила…»
