Однажды, лишь только дальняя зорька осветила верхние зубцы внешних бастионов, темница вздрогнула, с грохотом осыпались угловые камни, и всё исчезло за пыльной пеленой. Когда пыль успокоилась и улеглась, предварительно кремнисто просверкав на солнце, перед всеми предстал необычный парусник, больше напоминающий дитя моря и ветра, чем творение рук человеческих.
Утёсы и камни, некогда надёжно охранявшие обречённого узника, теперь парили и струились, ни прежней тяжеловесности, ни тщеславного созерцания, ни грубой напористости – всё легко и текуче, повторяя движение волн над поверхностью морей. Вдохновлённый камень, презрев свою природу, переродился в воду. Сотканное из оков и цепей прозрачное полотно взмыло на тонкой мачте высоко-высоко и затрепетало, почуяв первые свежие потоки воздуха. Угрюмый металл, призванный омрачённым рассудком ограничивать и убивать свободу, расплавился, болезненно булькая при этом, и снова стал затвердевать, обретая иное предназначение – служить ветру. Нервы узника, пропущенные сквозь жернова испытаний и волочильню терпения, превратились в такелаж, шкоты и оттяжки и, тонко радостно звеня, запели в ожидании полёта.
«Окрылённый!» – воскликнули восхищённые небеса и вольнодумный ветер, когда из пыли начали проявляться контуры создания.
«Окрылённый!» – скрипнули снасти, почуяв попутные потоки.
«Окрылённый!» – лукообразно изогнулась мачта, сама готовая вылететь вместо стрелы навстречу открывающемуся простору и полыхающим стихиям.
Луч света – та самая чудо-птица – подлетел к чудесному паруснику, приник к нему, прислушиваясь к чему-то, доступному только его чуткому слуху. То, что услышал луч света, видимо, понравилось ему, он слегка отпрянул в сторону, полюбовался творением и без принуждения подтолкнул вперёд: иди!
Белый, скроенный из лоскутков парус тут же вспыхнул светлым ореолом над парусником, нетерпеливо качнулся, вздрогнул и взмыл над пенным гребнем волны, словно он только и ожидал этого мгновения, этого соединения земного и небесного.
Досужие мнения по поводу увиденного
Несуразность какая-то, – воскликнет прагматик: то он свет, несущийся сквозь пространства, то узник, влачащий незавидную участь в оковах материи. Требую определённости?
Пожалуйста. С рождением Окрылённого время перестаёт быть безжалостным тираном: здесь и сейчас! Когда прошлое эфемерно и надуманно, а будущего нет совсем. Время разделилось. И одно записывается в бортовом журнале, твёрдой и капризной рукой, когда исправления невозможны, но не всё пишется, угождая тем изворотливому уму. Другое время – время окрылённое. Вы когда-нибудь слышали, чтобы одно событие совершалось в разное время? Отныне так и будет.
(Окрылённый – это человек лишённый земных оков. Окрылённый – это капитан, шкипер, проложивший курс любви, вопреки шквалам и взбешённым стихиям, курс сквозь Гибельные широты, полные опасностей и заманчивых пляжей.)
– Курс на Острова попутного ветра!
Никто не знает где это, и только Окрылённому доступно.
Но, думаете, темницы умеют прощать беглецов? Зря! Все темницы сложены из одного материала, вся их суть заключается даже не в затворах, рещётках и висячих замках. Нет. Если бы наш Окрылённый беглец оглянулся, то заметил бы, какой злобой исказились лица надзирателей и лица их покровителей. Он лишил их смысла существования! Он отнял у них жизнь, став причиной массовых самоубийств и психических расстройств.
