Был один момент – это когда они в шутку чуть было не передрались друг с другом после того, как поспорили, чей помидорчик слаще, явно похваляясь обустройством своего участка. В другой раз, обсуждая урожай винограда, громко кричали и хватались за ножи, но в дело их не пускали, а только ограничивались лишь синяками да ссадинами, топорщили усы да изощрённо баловались матерным слогом, не забывая каждый раз поднимать указательные пальцы вверх и при этом гордо, весьма снисходительно поглядывать друг на друга.
В их дела мне соваться не было смысла, поэтому я, прислонившись к стенке веранды, вкушал великолепнейший виноград вместо химического заменителя еды, перенимал у них мимику, жесты. Копируя их, молча поднимал указательный палец к небесам и, как самый настоящий зритель, с восторгом наблюдал за живой игрой актёров, импровизирующих свой собственный образ жизни.
Я чувствовал, как все страхи перед этими людьми уходят прочь, и теперь уже их не боялся. Я полюбил их искренне и нежно, этих грубых неотёсанных мужланов, прочувствовав всей душой разум чужестранца, уловил мысль и тоску оттого, что вот уже много лет прожил на своём веку и так мало узнал до этого людскую натуру, привычки, быт и культуру поведения, даже не подозревая, что подобное имеет место в мире быть.
Временами мысли уносились в некую неясную мечту, ощущение радости было безгранично оттого, что мне всё же дан шанс успеть изведать и понять ещё великое множество людей и их особенности, прочувствовал сладостное предвкушение счастья и неистовой любви.
«А впрочем…» – оборвал я свою мысль, так её и не закончив, потому что…
– Ну, здравствуй, зятёк, – послышался надо мною ехидный женский голосок. – Предложение уже сделал? – раззадорившись, не унималась моя будущая тёща.
– Что? – уставился я на мать Кайи.
– Зачем ты держал её за руку? – допытывалась она у меня. – Зачем повёл в народ? – уже недовольно высказывала мне жена вождя. – Негодяй! – гневалась она. – Обесчестил ни в чём не повинную девушку и теперь говоришь мне прямо в глаза, что ты не виноват?! – свирепела женщина. – А ну отвечай! – Она уже не гневалась, а просто орала, явно переигрывая роль матери, заступающейся за ребёнка.
Все это видели и смеялись от души.
– Зачем ты отрекаешься от брачных уз? – устало спросила она напоследок и умолкла, давая тем самым мне шанс оправдаться и заодно повеселить зрителей, которым к тому времени уже надоело мериться своими овощами, поднимать пальцы вверх и топорщить усы.
Поскольку я ничего подобного не говорил, да, собственно, и не думал отрекаться, отвечать мне было нечего. Я лишь в недоумении раскрыл рот и заморгал глазами.
– Подонок! – уже верещала она, – Немедленно женись, а то обесчестишь наш клан и будешь проклят на века!
А вот тут уж я хотел ей возразить и попытался вставить слово, но этого у меня не получилось.
– Ах, ты не хочешь?! – продолжала она, не оставляя мне ни малейшего шанса вклиниться в разговор и оправдаться. – Подержался за руку, отвёл куда-то. Женись! Я тебе приказываю! – набросилась на меня с кулаками будущая тёща.
– Отлично! – возликовал я, когда наступила очередная словесная пауза. – Я согласен жениться!
Но она, по всей видимости, меня не услышала.
– Бейте его! – негодовала женщина. – Он не хочет жениться!
– Дорогая, отстань от молодого человека, – мягко произнёс вождь клана Ватрушек, едва переступив порог веранды. – Ты же не услышала, что он согласен взять нашу дочурку замуж.
