Лиза серьезно посмотрела на него.
– Это неправда. Ты себя недооцениваешь.
– Чтобы ценить себя больше, я должен сначала приложить массу усилий. Мне не нравится ситуация, в которой я нахожусь. Я должен подняться из подвала в прямом и переносном смысле слова.
– Знаешь, тебе вовсе не обязательно стараться изо всех сил, чтобы найти свое место в этом мире. У тебя есть право просто быть тем, кто ты есть.
Илия сам не понял, что в ее словах вызвало ощущение вонзающейся занозы. Его ладони дрогнули на руле, а голос вдруг взвился, становясь резким и злым:
– Ни у кого нет права быть теми, кто они есть. Люди слабы и полны дерьма. Все должны стараться. Никто не полюбит тебя, пока ты не заставишь себя стать лучше себя самого. Даже те, кто должен был, – он осекся, прежде чем выплюнул еще более грубые и странные слова.
– Я не хотела тебя обидеть, – удивленно сказала Лиза и положила ладонь на его предплечье.
В следующий момент болезненное, раздраженное чувство в груди угасло, как вспыхнувшая среди темноты и быстро обуглившаяся спичка. Он хотел было извиниться, но понял, что она этого от него не ждет. Под ее мягким прикосновением блаженствовали все его сенсорные рецепторы. Илия вдохнул и медленно выдохнул, сам не понимая, что на него нашло.
– Об одном мы не подумали, – перевел он тему разговора, все еще чувствуя стыд и смущение после вспышки. – Вот найдем мы эту убийцу и попытаемся с ней поговорить. С чего бы ей соглашаться на расспросы какой-то наглой парочки?
Он много о чем не подумал. Например, о том, что соблазн уложить Лизу в ближайшем подсолнуховом поле будет тяготить его гораздо больше, чем тайны СЛ.
– Мы что-нибудь придумаем, – отмахнулась Лиза. – А может, просто припереть ее к стенке? Бросить факты в лицо?
– Да? Ты намерена надавить на нее? Какое у тебя право делать это? Не забывай, с точки зрения закона она чиста, и все-таки не исключена вероятность, что и фактически. Кроме того, даже если бы у нас были стопроцентные доказательства ее вины, сделать что-либо с ней невозможно, потому что она не подлежит наказанию за давностью дела и, уверен, прекрасно это знает. А если она еще и в полицию пожалуется на угрозы? Мы закопаем сами себя. Нет, лучше действовать гибче, мягче. Расспросить ее о смерти девочки, не переключая в осадное настроение. Но кем мы должны быть, чтобы нам было позволено задавать подобные вопросы? Журналистами?
– «Здравствуйте, мы пишем статью об убийцах, избежавших наказания. Не дадите интервью?» – фыркнула Лиза.
– Родственниками жертвы?
– «Не вы ли убили нашу горячо любимую девочку?»
– Тогда я не знаю. Закосить под полицию без формы у нас не получится.
– Расслабься, мы решим эту проблему. Ответы мы как-нибудь вытянем. Другой вопрос, как мы поймем, говорит ли она правду.
– Если она солжет, думаю, я это почувствую, – медленно сказал Илия.
– Считаешь, легко распознать вранье? Ничего подобного. Поверь мне, я опытная лгунья. Иногда мне удается провести даже собственную мать.
– Мне кажется, я смогу уловить, – неуверенно возразил Илия. – Считай это моим персональным даром. Или хорошо развитой интуицией. Но обычно я замечаю неискренность.
– Мы можем провести тест. Попробуй поймай на лжи меня.
– Для этого мне нужно видеть твое лицо, а я за рулем.
– Но у нас же будет остановка?
– Хорошо. В одиннадцать.
Ровно в 11.00 Илия остановил машину на обочине. Они расстелили на траве синее клетчатое одеяло и начали распаковывать провиант.
