— Привет, — машет мне еще издалека одна из женщин.
Сынок выдергивает ладошку и бежит к малышам в песочницу.
— Здравствуйте, — присаживаюсь, как всегда, чуть вдалеке от всех.
Это не спасает от расспросов. Они начинаются сразу же.
— А что за красавчик крутится вокруг тебя в последние дни? — спрашивает та, что первая увидела меня с Равилем.
— Друг, — все мое внимание сосредоточено на сыне.
Односложный ответ любопытных мамочек не устроил и меня снова дергают нетактичными вопросами.
— Только друг? Такие мужики вообще могут быть просто друзьями? — удивляется еще одна женщина.
— Я не знаю, как ответить иначе, — поднимаю на нее взгляд. — Мы общаемся.
— И все? — играет она бровями. — Ну расскажи, Лайла. Ты говорила, у тебя муж погиб. А тебе можно с другим мужчиной встречаться? Как он относится к чужому ребенку? Слышала, ваши категоричны в этом вопросе.
— А кто мне запретит? — подняв выше голову, смотрю в глаза особенно любопытной женщине. — У меня есть только я и сын. Мы с ним сами решаем, что нам можно, а что нельзя. А к ребенку Равиль хорошо относится, — отворачиваюсь.
— Не обижайся. Вы хорошо смотритесь вместе, — заискивающе. — Лайла, — понижает тон, чтобы дети не слышали. — А у вас уже все было? — у меня рот приоткрывается от возмущения. Ее в бок локтем толкает другая мамочка. — Ну а чего? — искренне не понимает эта женщина. — Все свои же. Взрослые люди. И детей не в капусте нашли.
Молча встаю и пересаживаюсь на другую скамейку. Женщины шепчутся между собой. Мне мерзко, словно помоями облили. Передернув плечами, стараюсь отвлечься на телефон.
Через час забираю сына домой. Надо кормить его и укладывать на дневной сон.
Пока Амин спит, долго стою под душем, натирая кожу мочалкой. Отвратительно! Нельзя такое спрашивать у людей! Как можно обсуждать свою постель с мужчиной с другими?
— Ты чего такая растерянная? — первым делом спрашивает Равиль, забирая меня из дома, чтобы отвезти к психологу.
Амина не оставляем с Сашей сегодня. В машине появилось совершенно новое детское кресло. Сыну в нем уже нравится. Он с удовольствием изучает ремешки, заклепки, яркую раскраску.
— Не молчи. Тебя кто-то обидел? Напугал? — напрягается он.
— Меня спрашивают о нас, — отвожу взгляд.
— Я так понимаю, это не Александра. И? — ждет от меня продолжения.
— Не знаю, что говорить, — еще сильнее понижаю голос, уже почти шепчу.
— Правду, — Рав берет меня за руку, гладит тыльную сторону ладони пальцем. Это удивительно успокаивает. — Мы встречаемся. Разве нет?
— Да, — смущенно улыбаюсь, заглядываясь на его наглые, но очень мягкие, опытные губы.
— Вот так и отвечай или ничего не говори. Ты не обязана. Это только наше, личное. Едем?
— Конечно. Опаздывать нехорошо, — освобождаю свою ладошку из его руки и сажусь в машину.
Он включает музыку громче. Настроение поднимается. Амину тоже нравится кататься на большой машине с дядей Равилем. Мужчины высаживают меня у Центра, а сами ищут удобное место для парковки.
Напротив входа есть детская площадка. Договорились, что они поиграют там. Очень хочется на это посмотреть, но занятие никто не отменял.
Психолог, увидев мою улыбку, решает сегодня поговорить именно о ней. А мне так неловко говорить об очень личном. Я понимаю, что врач. Понимаю, что помогает. Но мне все равно кажется, что есть граница, которую даже с психологом переходить нельзя. В моей голове щелкает замочек и личное закрывается от посторонних глаз.
