«И почему у таких нелюдей так много знакомых?! Они в тысячу раз хуже, чем кто-либо другой! Это у меня должен быть такой огромный круг общения, даже больше! Они наглые, злые и завышенные люди. Конечно, поведение-то их можно оправдать детством и несчастливым прошлым. Да на кой мне оно нужно?! Человек должен перебороть себя и стать лучше, говоря „спасибо“ своему прошлому, на ошибках которого он должен учиться и пытаться не наткнуться на его повторение! – на этой мысли Гордин заподозрил на себе чей-то взгляд. Он приподнял голову и увидел Илью – желчно улыбающегося паренька. – О боже, и что ты на меня вылупился?».
Прошло ещё минут десять.
В столовой во всю разгоралось пьянство. Смех стал более пугающим, голоса громче, а сами произносившиеся фразы становились всё тягучее и неразборчивее.
Смиренская, как-то немного смущаясь, с неловкой ухмылкой, вдруг спрашивает у скучающего Гордина, который поставил локоть на стол и опёрся головой на кулак:
– Влад, а… у тебя уже есть там девушка?
Гордин в растерянности отвёл от неё свой взгляд. Он только негромко ответил:
– Была, но…
Откуда не возьмись с другой стороны стола выкрикнул Илья:
– Нет у него девушки!
Вот настал момент, когда Гордин уже просто-напросто не мог продолжать сдерживать себя и утаивать от других глаз накопившийся пыл. Он выжидал момента, дабы наброситься. Антонимов задел больную, ноющую рану – это нельзя было оставить в молчании. Гордин повернулся всем телом к парню, который с довольною рожей облокотился на стул, поставив правую руку в бок.
– Разве тебя спрашивали?! – повысил голос Гордин.
– Нет, говори мне лучше «спасибо». По тебе же видно, как тебе неловко. Я взял отвественность на себя, – по его лицу расплывалось неимоверное спокойствие, как у змеи. И это выводило Гордина из себя ещё сильнее.
Смиренская с удивлением посмотрела на обоих. Её улыбка постепенно начала сходить с покрасневшего личика. В это время воцарилось неловкое молчание и все поглядели на Гордина.
– Почему это нет? – спросила Дарья Антонимова. Странно было вдруг слышать её грубоватый от курева голос за этим столом, ибо та практически ни с кем не разговаривала.
– Да что вы все перебиваете! Прикопались ко мне, – защищал себя Гордин.
– Мы не докапываемся до тебя, – начал пьяным голосом возражать Иван Антонимов, – а просто э-э…
– Ой странный какой! – вмешалась с искрой в глазах Анастасия Антонимова.
Тут в штормовую ссору вмешивается Георгий Презренный:
– Значит мелочным бухгалтером подрабатываешь, так ещё и…
– Каким это таким мелочным?! Не тебе решать, что мне делать!
– Влад, тише, – Меланья пыталась успокоить своего заведённого сына. Дёрнула за рукав, но и то без толку.
– Оставь меня, мама.
– А я-то думал, что профессию хотя бы нормальную имеет, – поддерживал недовольство Илья Антонимов.
Гордин резко встал из-за стола:
– Да плевать мне на то, что вы думали, если у вас мозгов нет!
– Пацан, ты поаккуратнее, – еле внятно произнёс Георгий Презренный.
– Спокойно, дядь Гер, спокойно, – также умиротворённо и с наслаждением мямлил Илья Антонимов, – он хороший человек, но со своими… со своими причудами.
Владислав с бликом ненависти в глазах глянул на парня.
– Ты хотя бы о матери своей подумал, эгоист! – выкрикнул Иван Антонимов и отвёл, покачивая головой, взгляд. – Весь в отца.
– Ребят, – встала с места Юлия Смиренская, – успокойтесь, прошу!
– Да ты разве не видишь, милочка, – вмешалась Василина, – здесь такая проблема-то… время-то идёт, нужно скорее успевать ведь. Семью-то уж надо бы. Дети ждать-то не будут. Мать-то куда смотрит? Свела бы сыночка уж.
