Но на торце второго амбара, стоящего во втором ряду, где заканчивался гранатовый сад, раздался шорох, отчего не только я, но даже овечки, испугавшись, бросились врассыпную. Я еще плотнее прижался к стене. От противного ядовитого запаха, исходившего от стен амбара, глаза слезились, в горле першило. Видимо, увлекшись борьбой c грызунами, работники амбара обильно пропитали химикатами стены амбаров. Хоть я себя уже считал взрослым, но тут поджилки затряслись. О господи, хоть бы уж мама подошла! Нет, конечно же, я не трус. Просто наверняка из-за вчерашних событий, после самосожжения тети Зейнаб, нервы шалят. Ладно, кто же там в зарослях, а? Может, лиса или кошка? Или собака? По крайней мере других животных здесь отродясь не видали. А овечки, как бы им ни хотелось щипать травку, стояли и внимательно смотрели в ту сторону, откуда раздавался этот проклятущий шорох. И я, чтоб поддержать в себе боевой дух или набраться храбрости, думал для начала какую-нибудь песенку посвистеть. Но сразу же отказавшись от этой затеи, попытался глазами искать маму.
Оттуда, где я стоял в обнимку со стеной амбара, мамы не было видно. Зато место, откуда шел шорох, было на виду. Да и двигаться со своего места куда-либо смелости не хватало. Вдруг опять шорох повторился, только не так, как раньше, не громко. На этот раз еле слышно. Из зарослей постепенно проявилась высокая тонкая фигура в капюшоне. Да, забыл сказать: там, где заканчивалась территория амбара и начинались заросли, то есть сады, находилось ограждение из колючей проволоки высотой в человеческий рост. Так вот, эта высокая фигура в капюшоне, как бы перелетев через этот забор, через секунду-другую исчезла между амбарами. Если бы не реакция овечек, я бы подумал, что все это мне приснилось. Но овцы, будто встретившись с привидением, так были напуганы, что через три-четыре минуты уже находились у загона, озираясь по сторонам. Естественно, я от них отставать не собирался. И, увидев маму с соседками, напустив на себя храбрости, начал ругать моих друзей:
– Ну чего вы испугались, дурачье?! И куда побежали? Вот останетесь голодными, будете знать!
А у самого сердце готово было выпрыгнуть из груди. И еще подумал: «Куда они – эти женщины? Еще шести нет, а они уже одеты. Куда собрались? Что вообще происходит?» Мама, увидев меня, как мне показалось, удивилась и, прекратив свои разговоры с женщинами, подошла ко мне. Я, не дожидаясь расспросов, начал рассказывать, что тут произошло. И мама, увидев, что я сильно напуган, но хорохорюсь, повернулась к женщинам:
– Давайте чуть подождем. А я часик с сыном…
По-моему, женщины, услышав мой рассказ, испугались не меньше моего:
– Ладно, ладно! Если что, позовешь.
Мама, повернувшись, зашагала туда, где я и мои подопечные находились десять-пятнадцать минут назад. Когда я подходил к железной дороге, оглянувшись, посмотрел на женщин. При свете с веранды их хорошо было видно. Они, то и дело протягивая руки в сторону леса, то есть к реке, что-то горячо обсуждали. Мама смело шагала в сторону зарослей, начинающихся где-то в трех сотнях метров от амбаров. В этих так называемых зарослях в свое время был яблоневый сад, его разбивали мой отец и дед Гасан из питомника. Отец, когда сажал эти деревья, смеясь, говорил маме: «Мужчина должен воспитать достойного сына и посадить хотя бы одно плодоносящее дерево». Мы в свое время сюда бегали за яблочками. Они были такие вкусные! Но потом в один «прекрасный» день вырубили этот наш яблоневый сад. Остались от деревьев только корни, торчащие в зарослях.
