Освенцим. Нацисты и «окончательное решение еврейского вопроса» - страница 21

Хесс понимал, что война все радикально изменила, включая и концентрационные лагеря. Этот новый лагерь, хотя и был создан по образцу Дахау, должен был иметь дело с гораздо более сложной проблемой, нежели лагеря «Старого Рейха». Дело в том, что лагерь в Освенциме был предназначен для содержания под стражей и запугивания поляков в то время, когда всю страну этнически переустраивали, а поляков как нацию интеллектуально и политически уничтожали. Таким образом, даже в его первом воплощении в качестве концентрационного лагеря, Освенцим имел значительно более высокий уровень смертности, нежели любой «обычный» лагерь в рейхе. Из 20 000 поляков, которые первоначально прибыли в лагерь, к началу 1942 года более половины уже погибли.

Первыми заключенными, прибывшими в Освенцим в июне 1940 года, были, однако, не поляки, а немцы – 30 уголовников, переведенных сюда из концентрационного лагеря Заксенхаузен. Им надлежало стать первыми капо – заключенными, которые будут действовать в качестве агентов контроля СС над польскими заключенными. Сам вид этих капо произвел сильнейшее впечатление на поляков, прибывших в Освенцим первым эшелоном. «Мы подумали, что это матросы, – рассказывает Роман Трояновский^>31, который попал в Освенцим девятнадцатилетним юношей летом 1940 года. – Они носили береты, как у матросов. А затем оказалось, что все они были преступниками. Настоящие уголовники». «Когда мы прибыли, эти немецкие капо набросились на нас, орали и били нас короткими дубинками, – рассказывает Вильгельм Брассе^>32, прибывший в Освенцим примерно в то же время. – Когда кто-нибудь из новоприбывших заключенных не так быстро, как им бы хотелось, слезал из вагона для скота, в котором он прибыл в лагерь, капо набрасывались на него и жестоко избивали, а в некоторых случаях убивали на месте. Я ужаснулся. Все мы были охвачены ужасом».

Первые польские заключенные Освенцима попали в лагерь по разным причинам: по подозрению в работе на польское подполье, или же в том, что они были членами одной из социальных групп, особенно преследуемых нацистами (как, например, священники и интеллигенция) – или просто потому, что не понравились какому-нибудь немцу. Доказательством этому может служить тот факт, что многие из первой группы польских заключенных, переведенных в лагерь 14 июня 1940 года из Тарновской тюрьмы, были студентами университета.

Самая первая задача для всех новоприбывших заключенных было проста: они должны были сами себе построить лагерь. «Мы пользовались самыми примитивными инструментами, – вспоминает Вильгельм Брассе. – Заключенным приходилось носить камни. Это была крайне тяжелая работа. И нас били». Для завершения стройки не хватало строительных материалов, поэтому было найдено типично нацистское решение – воровство. «Я работал на разборке домов, в которых раньше жили польские семьи, – продолжает Брассе. – У нас был приказ собирать все строительные материалы, какие только можно было найти: кирпичи, доски, любую древесину. Мы были поражены: с одной стороны немцы хотели построить лагерь как можно быстрее, а с другой – у них не было необходимых стройматериалов».

В лагере довольно быстро развилась настоящая культура воровства, причем воровали не только у местного населения, но и внутри самого лагеря. «Немецкие капо посылали нас, заключенных, с приказом: “Идите и украдите цемент у другой рабочей команды. Нам наплевать на тех парней”, – рассказывает Брассе. – Именно это мы и делали. Доски и цемент крали у другой команды. На лагерном жаргоне это называлось “организовать”. Но нужно было быть очень осторожным, чтобы тебя не поймали». Эта культура «организации» всего на свете не была исключительной прерогативой заключенных. В те первые дни существования лагеря и сам Хесс тоже воровал все, что ему было нужно: «Поскольку я не мог ожидать помощи от инспекции по делам концентрационных лагерей, я вынужден был разбираться со всем сам, на месте. Мне приходилось воровать легковые автомобили и грузовики, а еще бензин для них. Я ездил за целую сотню километров в Закопане и Рабку только для того, чтобы достать несколько котлов для лагерной кухни, мне пришлось ехать аж в Судетскую область за кроватями и соломенными матрацами… Каждый раз, когда я наталкивался на склад необходимых мне материалов, я просто забирал их, не заботясь о формальностях… Я даже не знал, где можно получить сто метров колючей проволоки. Я просто ее крал, так как она мне была нужна позарез»