– Где немцы, – спрашивает Симкин, и зачем-то добавляет, – пани?
Полячка смотрит на него и недоуменно пожимает плечами. Совершенно непонятно – не поняла она вопрос или не знает, где немцы. Капитан повторяет вопрос, ответ точно такой же.
– Пошли, – говорит капитан и идет по просеке, туда, откуда привели задержанных.
Они дошли места где лежали на опушке бойцы третьей роты. Подбежал командир роты, стал что-то объяснять, но Симкин отмахнулся.
– Потом.
Он подвел женщин к опушке и показал рукой на север.
– Туда идите. Сюда не приходите больше.
Старшая полька, кивнула, показывая, что поняла, и они пошли прочь. Шедшая сзади девочка все время испугано оглядывалась.
– Старшина, – манит рукой Симкин. Тот подходит, – Вы женаты?
Старшина хоть и был его подчиненным, но по возрасту лет на семь-восемь старше Симкина.
– Нет, товарищ капитан.
– А невеста есть?
– Так точно. Есть.
– А вот если я вашу невесту буду хватать за все части тела, которые мне покажутся интересными? Вам бы это понравилось?
Старшина молча смотрит в землю, но раскаявшимся не выглядит.
– Мы находимся на чужой территории и должны соответствовать моральному облику советского человека. А не разбойника какого-нибудь. Что вы себе позволяете? Ваше поведение, после того как мы вернемся, будет предметом рассмотрения, я передам замполиту. А во-вторых, когда с вами говорит командир, то по уставу положено отвечать.
– Виноват, товарищ капитан, – теперь по лицу старшины хорошо видно, что он сожалеет. Но скорее всего, не о том, что приставал к полячке, а о том, что капитан так не вовремя попался им на дороге.
– Никто и не сомневается, что вы виноваты, – усмехается Симкин, и повернувшись к слушавшему их разговор, но мало что в нем понимавшему, командиру роты, бросает ловеласу, – О своем поведении доложите непосредственному начальнику. И постарайтесь так себя вести в бою, чтобы все забыли о вашем проступке.
Штаб Юго-Западного фронта
В комнате Жуков и Кирпонос. Стук в дверь. Входит Пуркаев.
– Георгий Константинович, – обращается он к Жукову, – Власов докладывает, что у него нехватка горючего. Все свои ресурсы он исчерпал, а подвоза нет. Он говорит, что его танки к вечеру встанут.
Жуков вскакивает, стул на котором он сидел с грохотом опрокидывается. Встает и Кирпонос.
– Почему? – лицо Жукова багровеет, – Какого черта ему не подвозят горючее?
– Товарищ генерал армии, – говорит Пуркаев, – У Власова в корпусе меньше половины бензоцистерн от штата. А теперь пока он по дорогам шел и того меньше. А у фронта автотранспорта не хватает. В других мехкорпусах положение еще хуже. Рокоссовский доложил, что ему пришлось почти всю мотопехоту спешить. Иначе ему горючее и боеприпасы не на чем подвозить и раненых тоже эвакуировать не на чем.
– Зам по тылу ко мне! И связь с Власовым.
Через несколько минут в комнату входит заместитель начальника штаба по тылу генерал-майор Ковалев, следом – член военного совета фронта корпусной комиссар Ващугин.
– Товарищ генерал армии… – начинает докладывать Ковалев.
– Слушай, – перебивает его Жуков, – У тебя время до 23.00. К этому часу ты решишь все проблемы с транспортом и подвозом горючего и боеприпасов. Все машины – на подвоз горючего к танкам и боеприпасов. Санитарный транспорт пустить туда же. Чтоб не одной машины не использовалось для другого! Тебе ясно?
– Так точно, товарищ генерал армии.
– Если проблема не решиться, я прикажу тебя расстрелять. А товарища корпусного комиссара я попрошу проконтролировать лично.
