Вот именно этих салатиков и котлеток, она мне в пакет полиэтиленовый и сложила, когда я домой уходил.
Вот этот самый пакет я и швырнул в помойный контейнер через два дома от подъезда хозяйки. Теперь, самое интересное. После моего трёхочкового броска в контейнер, из него выскочил брошенный мною пакет и побежал за мной. Понимаю, звучит странно. Но он, пакет, не полетел и не парил. Он, побежал. Вот тут самое смешное. Я, увидев, как Наташкина еда в пакете бежит за мной, тоже побежал. Как думаете, сколько у пакета есть сил, чтобы бежать по вечернему, плохо освещённому городскому кварталу? Вот и я не знаю. Мои были на исходе, и я остановился. Через десять секунд пакет меня догнал.
Немножко «помявшись» передо мной, словно, с ноги на ногу, пакет полностью остановился и.. чихнул!
Я тяжело дышащий и несколько протрезвевший кандидат технических наук, облокотившись на дерево и схватившись за сердце был в ужасе, что котлетки и салатики, объединившись кинулись за своим потенциальным поглотителем вдогонку. И только, когда пакет чихнул, я понял всё. В пакет попала кошка.
Мне полегчало, захотелось присесть и я опустился на корточки.
– Кис! Кис! Кис! – я решил ускорить знакомство и тихонько потянул за пакет.
– Осторожнее! Не картошка!
Начать заикаться, говорят, никогда не поздно. Я соглашусь. Более того, и дар речи теряется очень даже хорошо, когда вам под сорок. Из пакета вышел гном. Именно гном, я сразу это понял. Он такой же как на картинках в детских книжках. Только без колпака и белой округлой бороды. Этот был лысый, очень чисто выбритый, в джинсах и подтяжках. На ногах маленькие беговые кроссовки.
– Гоша! – он протянул мне руку.
Я пожал. А что? Чтобы руку пожать, говорить-то не нужно. Так, что пожал. Ладошка маленькая, тёпленькая, но в то же время упругая.
– Говорить значит, пока не можешь?
Я покачал головой.
– Ничего страшного, пройдёт. Со мной так же было, когда я первый раз увидел вашего брата. Анартрия это, кратковременная потеря речи. Ты когда домой?
– Иду, вот.
– А-а-а… Речь вернулась! Анатрия это, точно! Давай, неси меня домой.
Гном залез обратно в пакет.
Соблазн был. Стыдно признаться, но был. В урну его бросить или же опять бак мусорный подыскать. Но, не смог я. Воспоминания о бегущем за мной пакете ещё давили на меня. Поэтому я принёс пакет домой и аккуратно поставил на полу в коридоре.
Гоша вышел.
– Не понял! Чё за фигня? – гном огляделся по сторонам. – А где все?
– Кто все? Я один живу.
– Так ты чё? Не в ту же квартиру меня принёс, откуда забрал?
– Нет. Я у себя дома. Это другая квартира.
Гном угрожающе поставил руки в бока.
– Значит, ссориться будем?
– Зачем ссориться? Я не хочу ссориться. Я хочу спать.
Я медленно отступил в комнату и присел на диван, не включая свет. Гном встал на пороге комнаты.
– Немедленно отнеси меня обратно.
– Нет.
– Это важно сделать до двенадцати часов!
– А то что? Превратишься в салатик?
Ну вот. Голова моя на подушке. Откуда-то мимо меня пролетел вертолёт, зацепив меня лопастями.
– Завтра, всё завтра, – и я уснул.
Вы по утрам от гимна просыпаетесь? Полагаю, что нет. Потому как давно у всех есть будильники и совсем не обязательно оставлять включенным радио на всю ночь. Но я-то проснулся. От гимна проснулся. И ещё от какого-то скрежета.
Мне не померещилось и не приснилось. Проблема не исчезла, она была явной и сейчас стояла во весь рост на моём кухонном столе, держала в руках небольшой нож для чистки картошки и в такт раздающегося из радиоточки гимна, возила им по точилу.
