От двух до пяти - страница 15

(моряк плюс якорь).

Кира, лет двенадцати, крикнула:

– Мама, дай мне, пожалуйста, луксусу!

Я не понял, чего она хочет.

– Луксус – это лук с уксусом, – пояснила мне Кирина мать. – Кира, когда была маленькая, так быстро произносила «лук с уксусом», что у нее получался «луксус». Слово это осталось в нашей семье навсегда.

Владимир Глоцер в детстве кого-то обозвал подхализой (подхалим плюс подлиза).

Четырехлетняя Маша Пантелеева создала такое же составное словечко: марточка (марка плюс карточка).[17]

Трехлетняя Таня Дубинюк.

– У моего папы тоже такой пиджакет (пиджак плюс жакет).

И вот гибрид паука с тараканом:

– Мама, я боюсь, на полу паукан!

Луксус, мапин, пиджакет, паукан, подхализа, волосетка, безумительно, блистенький – подобные составные слова создаются не только детьми. И. Е. Репин в своей книге «Далекое близкое» выразился, например, о газетных писаках, что они «шавкали из подворотни». Это была обмолвка. На самом деле он хотел написать «тявкали, как шавки», – но слово «шавкали» так выразительно, что отказаться от него было жалко, и я как редактор книги свято сохраняю его в репинском тексте.

Когда два схожих слова вклиниваются одно в другое так, что в результате получается новое, состоящее из двух приблизительно равных частей, это слово называется гибридным. Примером такого гибрида может служить слово драмедия (драма + комедия); слово это придумал один из друзей Чарли Чаплина, стремившийся охарактеризовать те своеобразные киноспектакли, которые созданы гениальным актером.

«Его комедия балансирует на грани трагедии… Для этого подходящее название – драмедия».[18]

Таким же гибридом является другое английское слово смог, сложенное из двух слов: смок – дым и фог – туман.

«Смог, – говорит Сергей Образцов, – непроницаемый, рыжий, отравленный углеродом холодный пар»[19]

Слово это возникло давно: оно встречается в английской газете «Daily News» уже в 1905 году. Знаменитый английский писатель Льюис Кэрролл, автор «Алисы в Стране Чудес», очень любил сочинять такие составные слова и называл их «слова-чемоданы».[20]

По своей структуре эти «взрослые» слова-чемоданы – драмедия, смог и шавкали – ничем не отличаются от детских волосеток, пауканов и луксусов.

Среди детских местоимений особенным своеобразием отличаются притяжательные:

– Это чьиная мама? Ихинная?

– Это ктойтина шляпа?

– Это ктошина девочка?

– Тетя Нина, а Волга кавонина?

Слово «чья» приходит сравнительно поздно.

Местоимения указательные нередко чудятся детям даже там, где их нет. Я, например, в раннем детстве был уверен, что этажерка – два слова: эта жерка. И говорил: «на этой жерке», «под этой жеркой» и проч. Теперь я убедился, что такую же ошибку совершают очень многие дети, чуть услышат слово «этажерка».

Писатель Юрий Олеша сообщил мне, что пятилетний Игорь Россинский наряду с «этой жеркой» ввел форму «та жерка». А другой пятилетний говорил: «та буретка» и «эта буретка».

Труднее всего малым детям даются капризные формы разноспрягаемых глаголов:

– Мой папа воевает.

– Не воевает – войнует.

Или:

– Лампа уже зажгита.

– Зачем ты говоришь «зажгита»? Надо говорить: «зажгина»!

– Ну вот, «зажгина»! Зажгёна!

Иногда этот лингвистический спор принимает форму монолога. Мальчик, спавший в одной комнате со мною, тихо говорил сам себе, уверенный, что я его не слышу:

– Мы сплям?

– Не…

– Мы