Ей подучиться б и тогда
Серьёзней дело бы нашла,
Чем, просто быть рабочей силой,
Земля и не таких валила.
Её б, в контору, на завод,
К интеллигентам пусть идёт.
Иль пусть язык чужой не мучит,
А в городе его подучит,
Тогда бы в школе ребятне,
Культуру их него франсе
Смогла б чудесно объяснять
И умно там преподавать.
Да к Маринке, слышь зайди,
В кадрах там, порасспроси,
Мол, квартиранта можешь взять,
Чай дадут рублей шесть – пять.
Я к Егорычу зайду и ему ещё скажу,
Коль кто будет, приглашу.
Там есть каша, принесу?”
Это мать уже к коту.
Кот поднялся, потянулся,
От дремоты чуть очнулся,
Мякнул, кверху хвост задрал,
Чинно к миске пошагал.
Говорила, словно знала,
Что всё будет, как сказала.
Две недельки не прошли,
Квартиранты в дом вошли.
“Муж с женой”,– сказала мать,-
“Им годков по тридцать пять,
Стало быть, здесь будут жить,
Инженерами служить,
В заводской конторе, вроде,
При кирпичном, при заводе.
Егорыч справил всё быстрей,
Записал аж семь рублей”.
Жильцы Семёна не смутили,
Нисколько в целом не стеснили,
Как-то плавно в жизнь влились
И друг с другом прижились.
Он с Бельчонком вечерком
Шёл на чай к ним, со слоном
На красивой жёлтой пачке,
Где индиец в черной шапке,
Сам же сыпал карамель,
Не жалея свой кошель.
Квартирантка между дела,
Под гитару песни пела.
Песни дивные, чудные,
Языки, слышь, все чужие,
Голос звонкий, словно медь,
Можно просто очуметь.
Однажды, как-то он спросил: -
“Тебя, что ль кто-то научил,
Столь дивно песни исполнять
И голосом вот так дрожать?
Как много языков ты знаешь
И их звучаньем поражаешь.”
“Ах нет дружок, чудная память,
Мелодию и голос ставит,
А граммофон был мой учитель,
Наставник и руководитель
В искусстве звуками владеть,
Их понимать и точно петь.
Пластинки заменили книги,
Фантазия плела интриги
И составляла содержанье,
Чтоб обострить своё вниманье
На незнакомых языках,
На сложных звуках и словах.
Струной способность оживлять,
Что слуху удалось поймать.
С трудом срасталось это всё
И результат вам на лицо.
Природой, видишь ли Семён,
Не всяк на свете одарён,
А мне, считай, что повезло,
Да только надо ль это всё.
Для сцены это, слишком мало,
А в кабаке петь не пристало,
Вот и пою в кругу друзей,
Чтоб стало чуточку теплей”.
“А знаешь ли про что поёшь,
Быть может смысл там не хорош?”
“Пусть не дословно, знаю всё же.
С себя и спрашиваю строже
Я и за смысл, за содержанье,
К чему иначе всё старанье>12.
В той, что только прозвучала,
Синьора в шляпу насовала
Для кабальеро своего
Семь роз и кое что ещё.
А тот сказал, что кабальеро
В сомбреро том, быть не приспело
И лошадь съела те цветы,
Так и поссорились они.
Ну а потом, в конце концов,
Он в целом платье из цветов
С ней помирился, тра, ля, ля,
О них вам и пропела я.
Другая, как один поляк,
Сумел разжиться пивом так,
Что стал едва ль не королём
С огромным толстым животом.
Но серенады иль романс,
Меня чаруют, вводят в транс.
Им предпочтенье отдаю.
Могу на нашем. Я спою”.
Под многозвучный перебор,
Рванула песня на простор,
С цыганской дрожью, естеством,
Любовью, честью, холодком…
– IX -
Вот октябрь уж на исходе,
Посерело всё в природе.
Морось портит день немножко,
Сытый кот глядит в окошко.
То ли смотрит, то ли спит,
В общем скучноватый вид.
Жильцы, на пару дней снялись,
И в город, в гости подались.
Затих, уснул их старый дом,
Вдвоём остался он с котом.
И провидению однако,
Тоже было скучновато.
Решило видно, поиграть,
Тоску ночную скоротать.
Не большой, сгустившись тучей,
Выдало Семёну случай.
К ночи этого же дня,
