От Стамбула до Парижа - страница 14

Он повел плечами, что скрывались под курткой, повернулся к толпе протестующих и пошел к ней. В голове вдруг снова образовалась легкость; неужели опять приступ? Но чувство было другим, более глубоким. На подкорке сознания зазвучал голос Лиз: почему ты его отпустила?

Не глупи, сказала бы я ей. Мне сейчас не до парней: через два дня сдавать диссертацию, через три месяца – итоговый экзамен. И вообще он просто был учтив, вот и все.

Да ладно тебе, Эбс, живем один раз! Тебе завтра двадцать один исполняется! Чашечка чая никому не повредит.

Я закусила внутреннюю часть щеки, посмотрела на часы и подскочила так, что заболели колени.

– Подожди! – выкрикнула я.

Но мужчина уже растворился в толпе.

Я пробивалась через толпу, на этот раз держась поближе к бордюру и то и дело вставая на цыпочки, чтобы осмотреться. Мне нужна серая куртка, и ничего больше. Пожалуйста! Черт. Да тут почти у всех темно-серые куртки!

Дура. Чем я только думала? Зачем я преследую парня, что спас меня и одарил обворожительной улыбкой? Нет, все не так. Я преследую его, чтобы нормально поблагодарить за то, что он поймал меня и вызвал доктора. Просто хочу быть вежливой, убедила я себя.

Стоп. Что это вон там?

Не обращая внимания на неодобрительные взгляды, я проталкивалась в центр толпы. Сердце гулко билось в груди. Я попыталась обойти коляску с орущим ребенком, что хотел выбраться, но потеряла равновесие и полетела на ближайшего человека. Тот меня поймал, но слово «спасибо» так и застряло у меня в горле, когда я встретилась взглядом с уже знакомыми глазами.

Мимо нас люди словно проносились на полной скорости, а время вокруг нас будто замедлилось. Ох. Я закрепляю за собой роль взбалмошной девицы из романтической комедии, а он – красивого незнакомца, что ее спасает.

Он поставил меня на ноги и отпустил.

– Нам надо перестать так встречаться, – сказала я, но мои слова заглушило скандирование протестующих.

Мужчина выжидающе на меня посмотрел. В нас врезались люди; после очередного толчка в спину я уткнулась в грудь незнакомцу. Облачка пара из наших ртов смешались между собой.

– Эм-м, да, я бы не отказалась от чая, – сказала я.

Мужчина был в замешательстве. Я заправила прядки отросшей челки за уши.

– В смысле, я передумала. Чай – это замечательно. Как доктор прописал. Не хочу упасть в обморок, пока иду домой, ингалятор-то пустой.

Я нервно хихикнула. Вот уж не думала, что найду в приступе астмы что-то смешное. Но я выжила, хотя мама всегда твердила, что приступ я не переживу. Спорить не буду, ситуация была страшная.

– Есть милое кафе на Вильерс-стрит. Ты как? Я твоя должница, – я наклонила голову, и пряди челки снова упали мне на лицо. – С меня чашка чая за… э‑э… двойное спасение.

– Хорошо, – усмехнулся он, от чего у него появились легкие ямочки.

Мы проскользнули через небольшой промежуток между ограждениями и вернулись на Чаринг-Кросс. Идти против толпы казалось неправильным, но во мне бурлило предвкушение: мне будто дали черный холст и разрешили мазать по нему любыми красками. Раньше я никогда такого не ощущала.

Мы повернули на Вильерс-стрит – узенькую, мощеную улицу, недоступную машинам и грузовикам. С обеих сторон магазины заполнили любители шопинга по выходным, воздух отяжелел от запаха жареного лука из ближайшего ларька с хот-догами. На протест, выходя со станции метро «Набережная», подтягивались еще сотни и сотни людей.