Как же я ошиблась в своих предположениях! Мне достался лежачий. Я ещё, дура, обрадовалась. Лежу, в руках штанга, но не с кругами по бокам, а с плоским прямоугольным ящиком посередине.
Немного тяжёлая и ящик прямо перед носом - неприятно. Вдруг, прямоугольник открывается посередине, и из него медленно высовывается ужасная зубастая морда, которая лезет прямо мне в лицо. Я в панике отжимаю от себя штангу, чтобы убрать зубы от своего носа. Щелчок. Морда исчезает. Снова щелчок. Штанга опускается под своим весом снова к моему лицу. И опять медленно высовывается морда... Когда я не в состоянии больше отжать штангу, второй щелчок не раздаётся и прямоугольник больше не движется, оставаясь вверху. Мне помогли подняться.
И снова нас куда-то ведут. Я удивляюсь тому, что мои руки и ноги ещё двигаются.
Ух ты! Неужели столовая?
На узком прямоугольном столе стояло десять блестящих круглых, довольно глубоких мисок, в каждой была пюреобразная масса, а рядом лежало по прибору - маленькие лопаты. Правда! Ну, один в один - лопата, только размером чуть больше чайной ложки.
Мы постанывая, но целеустремлённо, потащились к столу. Натруженные мышцы сводило от полученных нагрузок, но есть хотелось просто нечеловечески.
Вдруг, один из наших громил стал мягко, но уверенно направлять нас, рассаживая, в порядке, известном только ему одному, на высоких круглых, похожих на барные, стульях с небольшими спинками.
Только когда мы, схватив «лопаты», начали жадно есть, я нечаянно заметила, что у всех девушек с красными печатями на лбу пища была жёлтого цвета. У синих печатей пюре было зелёным. И только моя масса была мерзкого коричневого цвета.
На вкус... Вспомнилось, как я была в деревне у бабушки, и там с любопытством наблюдала ссору двух соседей на нашей улице. Не знаю, что уж они так сильно не поделили друг с другом, но эмоции между ними просто искрили, и из всего немалого количества громких слов, которые тогда орали, мне запомнилось только: «ты у меня это дерьмо лопатой есть будешь!». И сейчас в голове кружили неотвязные мысли: «что и кому я сделала, что ем это коричневое лопатой?», «за что?», «почему именно я оказалась в этом кошмаре?».
Еда, даже такая мерзкая, закончилась слишком быстро. Я по-прежнему осталась голодна, но, явно больше ничего не предусматривалось.
Маринка сползла на пол и улеглась.
- Не могу, девочки! Это что же они с нами вытворяют! Я, когда от огня бежала, несколько раз с жизнью попрощалась. А тренажёр этот дурацкий! Я не пойму, что это за опыты такие издевательские? А эти печати зачем? Я им что, справка, на мне печать ставить? И еды мало! Таким количеством и цыплёнка не накормишь. И пить хочется, - безостановочно ныла Маринка, впрочем, выражая и наши мысли и настроение. Ныла за всех!
Я, недолго думая, улеглась рядом. Так, действительно, легче.
- Конечно! Они в платьях! А голыми на полу холодно! - возмутилась Светка, тем не менее, укладываясь рядом.
Скоро мы вдесятером лежали плотным штабелем, тесно прижавшись друг к другу.
- Может они эти платья только девственницам выдали? - предположила чёрненькая Люда, которая уже не была такой полной, как тогда, когда мы увиделись впервые.
- Я не девственница. - спокойно сообщила Лена.
- Может не заметили? - настаивала на своей версии получения мешков Люда.
- Почему тогда мне не выдали? - с обидой спросила Светка.
Вот коза! А вела себя со мной, как опытная старшая всезнайка. Я ей в рот заглядывала и совета спрашивала в любовных делах! А как часто она глубокомысленно со вздохом замечала: «это ты поймёшь только когда станешь женщиной...».
