14. 13
Очнулась я, о нет, не на шелковых простынях, обдуваемая вентилятором, и не в объятиях заботливого обещанного мужчины, да даже не в объятиях доброй женщины. Очнулась я от того, что кто-то с очень тяжелой рукой лупит меня со всей силы по щекам. Открыв глаз, поняла, что это грузная тетка в объемном белом балахоне с грязной черной чалмой. Увидев, что я подаю признаки жизни, эта тварь набрала в рот воды и оросила меня ею.
- Твою ж мать! Ты в своем уме!? Дура! Откуда я знаю, чем ты болеешь, у тебя под ногтями грязища, а во рту вообще ужас небось! – слабость прошла мгновенно, и я вскочила с пыльного дощатого помоста и закричала на женщину, нависая над ней в силу ее маленького роста.
Моя собеседница опешила по началу, но довольно быстро взяла в себя в руки, сдвинула грозно сросшиеся кустистые брови и начала меня от души материть.
- Мадам, моя твоя не понимать, - реально ни слова не разобрала, но что маты отборные, чувствуется.
Вышеобозначенная мадам только залилась пуще прежнего. Я же глубоко вздохнула и оглянулась. Надеяться, что происходящее сон, не приходится. Я человек здравомыслящий и, пережив первый шок в обмороке, биться в истерике точно не буду, равно как и кидаться в ножки этому подобию женщины.
Посмотрим, что мы имеем. Там испуганные девки чуть поодаль жмутся друг к другу, там мужики с алчными и похотливыми глазами, чуть позади от тетки-монобровки стоят двое скучающих парней, чем-то похожих на охрану. Ага. Я – все в том же наряде, печально. Так-так одну девку схватили за локоть и потащили на середину импровизированной сцены, на которой, собственно и мы до сих пор топтались в другом углу.
- Да тихо ты, дай посмотреть, что с ней будут делать, - беззлобно сказала я своей «спасительнице».
Та, на удивление, замолчала и тоже уставилась на несчастную девку. Что девка именно несчастная, я не сомневалась ни секунды.
А произошло дальше следующее – с девушки грубо сорвали грязную тряпицу, по недоразумению называемую платьем, и развернули лицом к зрителям. А под одеждой на девице не было даже самого захудалого бельишка. Ух, дорогая, о бритве ты не слышала, это точно. Мой нос сам по себе брезгливо сморщился.
Мужчины у помоста тут же заулюлюкали и некоторые из них начали отрывисто выкрикивать какие-то слова, поднимая ладонь с растопыренными пальцами над головой. Степенный дядечка в углублении сцены в сером платье наподобие римской тоги держал в руках большой блокнот и фиксировал туда по всей видимости ставки? Записывал кстати красивым длинным пером. Наконец крики в толпе прекратились и осталась лишь одна растопыренная рука. Тогда тот, что с бумагой и пером, торжественно что-то сказал, махнул рукой, и девку увели со сцены. А товарищ с растопыренной ладонью потер руки и с довольной ухмылочкой пошел за девицей.
Мамочки!
Они же тут, кажется, людей продают!
Самое время снова бахнуться в обморок, а лучше сразу в кому.
Нет, сознание в этот раз не покинуло меня, слишком крепкий организм, чтобы отключаться при каждом удобном случае. Но, к сожалению, и мозг не придумал выход из ситуации. Он просто прокручивал раз за разом одну и ту же мысль – здесь продают людей. Нет, не так. Здесь. Продают. Людей! Девушек, если быть точной. Вон, следующую повели.
- Эй, нам пора. Гузель, посмотри, где повозка, - за мой локоток кто-то настойчиво взялся.
- Не трогать! Я имею право на, на адвоката, во! И вообще, я живой человек, а не кукла! Торговля людьми незаконна! – тут же взвизгнула я, оборачиваясь.
