Блехман раздраженно оглянулся на Дину.
– Продолжайте.
– Я же и говорю, что моя семья и Милан дружили. Ходили друг к другу на кофе. Но сейчас мой муж ушел в рейс и сами понимаете, мне не очень удобно было звать его в гости, – томно пояснила мелкая блондинка лет сорока.
– Вы в какой квартире живете?
– Прямо рядом. Справа.
– А слева кто соседствует?
– Бабушка старенькая. Но она глухая, как пень, и практически не выходит.
– Все равно, опроси, – кивнул головой участковому следователь.
Участковый мгновенно унесся к соседке. С Блехманом не стоило связываться, от него только и стоило ждать неприятностей.
– Давайте все по-порядку. Кто – он, что – он?
– Он, – показала дрожащей рукой на тело, лежащее ничком на кровати, соседка, – Герой Советского Союза в Великой Отечественной войне и Югославии, Милан Николич.
… В воздухе застыла тягостная пауза.
Блехман подошел к покойному, откинул одеяло. Перед ним лежало тело мужчины в отличной физической форме. Если бы не брызги крови на подушке и не множество ран на голове, можно было бы подумать, что моложавый мужчина просто лег отдохнуть.
– Что вы такое несете? Какой Герой? Ему сколько лет?
– Что-то около шестидесяти.
– Да не мелите ерунду! Мне – пятьдесят, а этот, вон, какой … подкачанный!
«Нашел, кого с собой сравнивать!» – подумала Дина.
Блехман был рохля рохлей, если бы ему пришлось участвовать в задержании, он бы и ста метров не продержался в погоне. Наум Валерьянович, как и все его соплеменники, был чистым интеллектуалом.
– Милан следил за собой. Качался. Не ел жирной пищи, ездил на велосипеде, избегал стрессов, – перечисляла соседка.
– И все равно, стал жертвой. Так как он мог быть Героем войны?
– Он рассказывал, что был самым молодым партизаном. Поэтому и там был героем, и потом присоединился к нашим войскам и дошел с ними до Берлина. Наши тоже наградили его. Он приехал сюда и стал гражданином СССР. Но дважды в год ездил к себе на Родину. Милан часто говорил, что у него две Родины. И льготы он получал и тут, и там.
– Нда-а-а, – вздохнул Блехман.
Дело принимало совсем неприятный, возможно даже – международный, оборот. И чутье его не обмануло.
– Наум Валерьянович, с Вами хотят поговорить, – протянул рацию вошедший водитель.
– Слушаю, Блехман. Да, товарищ генерал. Слушаюсь, товарищ генерал.
Он отдал трубку водителю, насупил брови и с ненавистью взглянул на Дину:
– Вот, уже начальство интересуется.
Гнатенко демонстративно пожала плечами, словно возражая: «А я тут причем»?
– Так, давайте теперь нам все по порядку рассказывать. Раз он был такой герой, то деньги у него водились?
– Я не интересовалась! – ответила шокированная такой бесцеремонностью вопроса, соседка.
– Понятно. Как Вас – Майя Аркадиевна? – сверился с протоколом, записанным участковым, следователь.
– Но все-таки? Обстановка у него вполне достойная.
Блехман обвел внимательным взглядом комнату покойного. Мебель была почти новая, и не из дешевой. Сервант был заполнен целой коллекцией дефицитных хрустальных ваз.
– А жена у него есть?
– Нет. Милан любил … разнообразие, так сказать.
– Ага, по девочкам скакал, значит?
– Ну-у, – замялась соседка.
– А Вы видели кого-нибудь возле него в последние дни?
– В последние дни – нет. А вот недели три, может – месяц назад, мелькала какая-то совсем молодая деваха. Но он говорил, что это – его дальняя родственница.
– Все мужики так говорят о девочках! – поучительно поднял указательный палец Блехман, – Как она выглядела?
