Я не знаю, как Златовласка так умеет улыбаться, но я вижу улыбку даже в ее глазах. Она будто светится! Вся! Полностью! Искренностью, радостью, восторгом, и невозможно в ответ не проникнуться, не прочувствовать, не заразиться ее настроением. Это волшебно, и я могу смотреть на нее бесконечно.
Показываю получившиеся кадры Але, и она, не спеша покидать мои объятья, пытается разглядеть снимки и выбрать лучшие. Но это непростая задача, поскольку мы везде получились классно. Наверное, потому, что сейчас на всеми истоптанной Красной площади мы искренне счастливы. А счастье, светясь изнутри, преображает любого.
Замечаю, как хорошо смотрится девушка на фоне красных строений, и не удерживаюсь от комментария:
– А ты гармонируешь с пейзажем! Знала, куда тебя приведу?
Поднимает на меня честно-пречестные глаза и отрицательно мотает головой.
– Аля в платье с аленькими цветочками. Прикольно! – выдаю мысли вслух. – Ты и сама как цветочек. Аленький.
Она переваривает мои слова, а я поворачиваю ее к себе, наслаждаясь близостью этой странной и удивительной девушки, и не отпускаю, провоцируя ее смущение. Это так непривычно, так трогательно.
Сжалившись, беру Алю за руку и веду за собой дальше.
Посмотрев все достопримечательности, не спрашивая, утягиваю в сторону общепита. Я не жмот и вполне могу позволить себе отвести любую в лучший ресторан Москвы, вот только уверен, что моя девушка заупрямится и не пойдет, а в забегаловку фастфуда ее можно уболтать зайти перекусить.
В помещении многолюдно и шумно, пахнет готовящейся едой. Совсем непривычное место для мажора, как я, но я стараюсь не обращать внимания на неприятные раздражители, а полностью погружаюсь в общение с Аленьким цветочком. Несмотря на всю ее открытость, она становится скупа на слова и осторожна, едва я близко подбираюсь к ее персоне.
– Мама умерла осенью, – признается девушка, и я, осознав, в чем причина ее нежелания затрагивать личные темы, ощущаю себя настоящим болваном.
– Извини. Сочувствую, – пытаюсь реабилитироваться. – А отец?
– У меня его нет.
Надо бы остановиться, но не получается, и я продолжаю задавать волнующие вопросы:
– Зачем ты приехала в Москву?
Улыбка на ее лице тает, между бровей залегает легкая складочка, и она неохотно выдает:
– По делу.
– Рассказать не хочешь?
Отрицательно мотает головой.
Не настаиваю, хотя чувствую внутри горечь. Не доверяет.
Не торопись. Вы знакомы всего сутки, а ты прешь как бульдозер.
Закрываю тему, пытаясь заодно выкинуть оставшийся неприятный осадок, и спрашиваю:
– Про башни Москва-сити слышала?
Кивает.
– Хочешь побывать на самой высочайшей смотровой площадке Европы?
Таращится на меня огромными, сверкающими глазами и снова кивает.
– Поехали.
Вызываю такси из приложения, и таксист тащится четыре километра по загруженному городу. Зато я успеваю купить билеты, и, приехав на место, мы без труда попадаем на крышу башни ОКО.
Оказавшись на огороженном островке небоскреба, даже у меня захватывает дух, хотя я уже бывал здесь. Аля смотрит с осторожностью и сжимает мою руку. Так приятно чувствовать, что она ищет во мне защиту.
Обходим всю площадку, любуясь панорамой Москвы с высоты триста пятьдесят четыре метра, слушая гида и смотря через телескоп с шестикратным увеличением.
– Это так круто! – признается девушка, глядя на меня с восторгом, и я улыбаюсь, как Чеширский Кот. Это так приятно, что она оценила.
