Шавка пробежала метров сто и остановилась возле пожилой женщины, присевшей на деревянную ступеньку у магазина. С готовностью упала на одно колено, чтобы их лица оказались на одном уровне, и встревоженно спросила:
– Вам плохо?!
– Что?.. Нет… Нет, ничего серьёзного, – растерянно и смущённо отозвалась леди, поправляя тонкие кружевные перчатки. – Немного сердце прихватило, но скоро, всё пройдёт.
– Больница! – она обернулась и требовательно на него посмотрела.
– Вас проводить до больницы? – спросил он без особого энтузиазма и, вдоволь насладившись злым лицом напарницы, добавил: – Она тут в пяти минутах ходьбы.
– Нет-нет, всё нормально. Спасибо. – Леди коснулась плеча Валери и тепло ей улыбнулась. – Я правда уже намного лучше себя чувствую.
– Вы уверены?
– Да, милая девочка.
Коротко кивнув, она поднялась на ноги, отряхнула штанину и спокойно пошла дальше. Как если бы не было никакого стометрового забега парой минут ранее. Вот так вот легко взяла и отпустила ситуацию с пожилой леди, которая в любой момент могла умереть от сердечного приступа на сиротливой лестнице перед магазином подержанных вещей.
– И всё? Ты просто оставишь болезненную леди сидеть в предобморочном состоянии там дальше? – насмешливо спросил Марсель, поравнявшись с напарницей в плечах. Понять самостоятельно ход её мысли он давно отчаялся, поэтому спрашивал всё напрямую.
– Она нормально.
– И как ты это поняла?
– Её сердце…ммм…пустик… нет… какашка, слово забыть! – возмущённо воскликнула шавка и свирепо посмотрела на него.
– А я тут при чём? – он не сдержал ехидного оскала.
– Бесишь!
– Взаимно, моя незаменимая тварюшка.
Они прошли пару улиц в тишине, дрожащей от напряжения между ними. На курносом лице застыло выражение, обещающее любому провинившемуся долгую и мучительную смерть. Не было смысла врать самому себе – ему нравилось её дразнить, доводить до состояния, когда она с трудом балансировала между физическим и ментальным насилием. Но последний тип ей скверно давался. И проблема заключалась даже не в языковом барьере. Очевидно, шавка выходила из той породы, кто сначала бьёт, а потом разговаривает. И эта своеобразная игра с огнём странным образом будоражила Марселя.
В другой раз он продолжил бы провоцировать, специально надавил бы на больной мозоль, чтобы посмотреть, как его чудовище оскалит зубы и зарычит. Но сейчас они шли по рабочему вопросу, и от адекватности её поведения зависел результат: получат они ещё один выговор или отделаются малой кровью.
Переборов в себе желание ляпнуть нечто колкое, Марсель примирительно спросил:
– Пульс? У неё стабилизировался пульс?
– Да.
– Полезное умение, – процедил он сквозь зубы и словил на себе недоверчивый взгляд голубых глаз. – Если отчётливо слышишь стук сердца, то можешь определить, говорит человек правду или врёт. У большинства лгунов пульс неравномерен: у кого-то он учащается при вранье, у кого-то, наоборот – замедляется.
– Поняла, – буркнула Валери, на лице которой теперь читалось скептическое выражение, будто выжидающие, когда цирк с хорошими манерами закончится, и его козлиная суть снова проявит себя в полной красе. – Вампиры не слышать сердце?
– Глупая байка. Наш слух так же зауряден, как и человеческий. Обоняние может чуть получше, но с оборотнями не тягаться.
– А когда зубы вытаскивать?
– В боевой ипостаси все чувства обостряются, а жажда многократно усиливается, – признал Марсель неохотно. Ему не нравилось ассоциировать себя с вампирами старой эры, охотившихся по ночам на людей и животных. – Но опять-таки, не думаю, что наши органы чувств способны составить достойную конкуренцию вашим.
