– Нет.
– Мы не раз работали – проблемы были? – его физиономия вовсю источала гордость от того, что он надежный партнер.
– Нет.
– Ну вот, а ты сомневаешься. Соглашайся. Риск велик, не спорю, но и куш хороший, а?
– Судя по твоим словам – да, а как в натуре выйдет? Кто знает…
– А-а-а…, – он махнул рукой.
Я внимательно наблюдал за Рыжим. Он явно нервничал. Было видно, что эта тема его сильно беспокоила. Либо он уже взял за нее бабки, забожившись все исполнить в лучшем виде, либо тема была с гнильцой. Скорее всего, взял деньги.
– А тебе с этого что? – спросил я, решив проверить.
– Ничего. Пузырь водочки да пару девочек выкатишь за наводку.
– Что-то маловато для тебя, а? Ты же жлоб отменный.
– Послушай, – начал заводиться он, пропуская мою вольготность мимо ушей. – Я тебе в натуре дельное предлагаю. Там верняк, уж поверь. Потом спасибо скажешь. А что до моего – так то мои проблемы.
– Понятно. Говоришь, ни к ментам, ни к блатным не сунется?
– Нет. Да и среди наших у него завязок нет. Он полный терпила, шарится куда возьмут и где помогут. Никакого постоянства. Хитрый он, и изворотливый.
– И "крыши" нет?
– Да нет же, говорю.
– А так бывает? – спрашивал я с подозрительностью в голосе. – Как же он тогда вопросы решает?
– А так и решает: где прижмет, ищет потом за разовое вознаграждение помощи.
– Почему тогда к ментам не сунется? Если он не с блатными, тогда с ними. Логика.
– Жлоб он. И боится, что сами мусора его потом по полной раскрутят, а толку будет мало. На шифрах он весь. Хитрожопый потому что.
– Это все?
– Ну да. Только адрес дам и футлярчик опишу.
– С пацанами посоветуюсь, потом с тобой свяжусь.
– Ты это… – он замялся. – Советуйся поскорее. Время не терпит. Делать надо.
– Чего так?
– Того. Футлярчик тот больно нужен.
– Припекло уважаемым людям?
– Сам понимаешь. Поехали?
– Не-а. Спасибо, мне тут недалеко. Пройдусь, подышу свежим ночным воздухом.
– Как знаешь. Жду ответ до обеда. Завтра. Лады?
– Лады. Бывай.
Мы пожали друг другу руки, и я ретировался в направлении своего дома. От быстрой ходьбы разогрелся, и было уже не так холодно. С предложением Рыжего я в мыслях согласился и знал, что дам согласие и ему. Вот только легкое чувство беспокойства присутствовало, но я старался притупить его исконно русским "все будет путем" и "авось пронесет". Но я ошибался…
…У двери квартиры меня поджидал еще один сюрприз.
– Ты чего тут так поздно делаешь? – удивленно спросил я.
Инга сидела на ступеньках лестничного пролета, беспомощно вжавшись в грязную стенку, обхватив ободранные коленки сплошь порезанными и расцарапанными руками. Ее лицо было все в потеках черной туши от слез, глаза испуганные и красные, волосы растрепанные, кое-где местами глубокие ссадины и порезы, на щеках запекшаяся кровь. Весь ее внешний вид был весьма удручающим. От напускной веселости не осталось и следа. Она глядела на меня глазами затравленного зверька и часто всхлипывала.
– Что случилось? – мне очень не понравился ее внешний вид.
Она молчала, продолжая сербать носом, и я заметил, что все ее тело пробивает нервная дрожь. Такое бывает после истерики. Присмотревшись получше, я присвистнул: ее ссадины и порезы были нешуточными. К садистам на вечеринку небось заглянула? Я открыл двери, подошел ближе, взял ее на руки и занес в квартиру. Инга прильнула ко мне и разрыдалась.
– Ну-ну… успокойся. Сейчас в горячую ванну и коньячку. Попустит, – я был далеко не мастер утешений для плачущих дам, особенно тогда, когда не знал, стоит ли утешать.
