Еще и совершенно один. Без этих своих крепких парней. А они бы пригодились. Может, ждут внизу?
- Доброе утро, - пропускаю его в прихожую.
Уж не знаю, как я буду ощущать себя в его доме, а он в моем чувствует себя очень свободно. Без стеснения проходит.
Сегодня он одет в темно-синие джинсы и черный свитер. Пальто или хотя бы куртки не наблюдается. Вот ведь морж.
- Доброе утро, Маргарита, - Цкаев отвечает на мою вежливость, - Багратик, привет!
- Привет! - сын выбегает из детской. - Мы уезжаем!
Да уж, просветил. Баграт еще очень маленький, и я просто сказала ему, что мы едем пожить в загородном доме. Расписала, как он будет играть на природе. Позже малыш и не вспомнит это все.
- Знаю, друг, - отвечает Багратику Давид, - поедем вместе.
Я, наконец, сбрасываю оцепенение и шагаю от двери. Нужно заканчивать сборы.
- Не думала, что вы приедете сами. Охрана ждет на улице?
Цкаев вскидывает бровь.
- Вам что-то угрожает? Ильдар объявился?
Кому что…
- Нет, я беспокоюсь, что надо спустить сумку и чемоданы, - не хожу вокруг да около.
Давид окидывает меня взглядом.
- Для того я вообще-то и поднялся.
- Вы понесете все сами? - ахаю.
- Чемодана всего два, - миллиардер пожимает плечами, - вы послушались меня, и не стали паковать пол квартиры. Хвалю.
Морщусь. Надо же! Как будто я нуждаюсь в его одобрении!
- Не хочу вас слишком стеснять.
Он чему-то посмеивается. Потом смотрит серьезно.
- Давайте заканчивать со сборами. Что касается охраны - я отправил их осмотреться в поселке. Донести чемоданы я в состоянии сам.
- Ой, хватит вам!
Ну ляпнула, что теперь? Вообще я думала, он со своими деньгами чашку чая сам никогда не носит, не то что чемодан. А так глаза у меня есть, вижу, что он здоровый бугай.
- Ладно, - Давид не перестает усмехаться, - выдвигаемся.
Приехал Цкаев на большом черном джипе. Я слишком не укутываю Багратика, в машине наверняка тепло. Сама тоже обхожусь теплым спортивным костюмом. Правда, в дверях меня тормозят.
- Вы ничего не забыли?
Хмурюсь. О чем это он? Мужчина тем временем подходит, берет двумя пальцами ткань кофты в районе моего плеча. Щупает, словно определяя плотность.
- Мм? - не понимаю.
Давид тоже хмурит лоб, еще больше моего.
- Например, куртку. Или раз внутри мой ребенок, можно не заморачиваться? Не думайте, что раз открылась правда…
Что у меня открывается, так это рот. Да как он смеет! Дергаю плечом и вырываю из его наглых пальцев свою толстовку.
- Запомните раз и навсегда, Давид Багратович, - говорю тихо, но злобно, - у меня внутри мой ребенок! Мне его рожать, и только я буду его матерью! По всем законам! Даже думать не смейте…
Храбрюсь. Отчаянно храбрюсь! Но пусть этот магнат знает мою позицию.
- Я это и не оспаривал, - цедит сквозь зубы.
Демонстративно беру с вешалки светлый пуховик и надеваю. В чем-то Давид прав, по пути до машины может продуть. Простуда мне сейчас нужна меньше всего.
Но сдаваться напоказ не собираюсь. Смотрю на Цкаева, поднимаю подбородок.
- Вы не дали мне договорить тогда, в больнице, - ловлю его взгляд, - насчет третьего условия.
Оно и правда было, я не выдумываю.
- Можете озвучить его сейчас, - Давид говорит спокойно, но заметно, что ему неприятна ситуация.
Киваю.
- Для начала напомню вам первые два - это отсутствие камер в личных комнатах и периодические выезды без вашего контроля. А третье… Если я захочу, то смогу тут же вернуться сюда. В свое жилье.
Миллиардер стискивает челюсти. Нечасто с ним говорят таким тоном. Если вообще говорят.
