А незнакомец толкает Эльвиру к ее машине. Миг — он нависает над женщиной, а потом целует ее.
Вот так, посреди улицы, на глазах у прохожих. Эльвира отвечает на поцелуй. Запускает пальцы ему в волосы и прижимает к себе. Они обнимаются с такой страстью, что мне становится неловко на них смотреть.
Перевожу взгляд на Стаса. Тот равнодушно поглядывает на светофор. Едва зажигается зеленый, наша машина плавно трогает с места.
Он видел или не видел?
Кручу головой по сторонам. Мимо едут машины, прохожих почти нет. Но Эльвира! Замужняя женщина! Как же так?
Хотя, я ее понимаю. Виктор мало приятный тип. Вроде и не сделал мне ничего плохого, но инстинктивно вызывает у меня отторжение. Я с ним почти не общалась, но каждый раз он смотрит на меня так, будто мысленно раздевает.
Надеюсь, это не он был тогда в отеле со мной!
— Вы видели? — спрашиваю Стаса, когда он припарковывает машину возле кафе.
— Видел что? — мужчина бесстрастно смотрит на меня.
— Эльвиру… Ренатовну.
— Нет. И вы ничего не видели.
— Как это? — не могу сдержать удивления.
— А вот так. Если что-то увидели, то забудьте. Не лезьте в дела хозяев, они вас не касаются. Так будет лучше для всех.
— А… Да… Спасибо, что подвезли…
В полной растерянности берусь на ручку дверцы. Дергаю и не могу открыть.
Стас наклоняется и помогает. Но перед тем, как я успеваю выйти, он повторяет:
— Катя, вы меня поняли? Забудьте о том, что увидели.
— Я поняла вас. Не переживайте, у меня и в мыслях не было с кем-то это обсуждать.
— Надеюсь. Вы умная женщина и не станете себя подставлять. Заберу вас в шесть, отдыхайте.
В полной прострации я направляюсь ко входу в кафе. Вика уже там, сидит за столиком возле окна и машет мне.
— Эй, подруга! — она поднимается и обнимает меня, когда я подхожу. — Да на тебе лица нет. Что-то случилось?
— Все в порядке.
Вешаю курточку на стоящую тут же вешалку и плюхаюсь в кресло.
— Есть хочешь? Давай пиццу закажем и поболтаем? — предлагает Викка.
— Давай, — киваю. И признаюсь: — Так надоела “полезная пища”, которой меня пичкают в особняке, что сил уже нет. Хочется чего-то вкусного и ужасно вредного!
Мы обе смеемся.
Через полчаса нам приносят заказ. Я рассказываю Вике об огромном доме Барковских, о скандале с Ильей, о подаренном телефоне…
Обо всем, кроме эпизода с Эльвирой.
Подруга охает:
— Ничего себе ты попала! Я тут, кстати, нарыла на них кое-что.
Она включает экран своего телефона и начинает листать.
— Нарыла? — удивляюсь. — О чем ты?
— Да уж, пришлось постараться. Ребята эти очень скрытные. Соцсетей не ведут, нигде добровольно не светятся. Но ты же знаешь, у меня брат работает в налоговой. Ну, в общем, я ему твою ситуацию обрисовала и попросила пробить этих Барковских.
— Что ты сделала? Ты в своем уме?
— Ой, не нервничай, — отмахивается она. — В твоем положении вредно. Короче, вот. Он мне написал.
Она читает с экрана:
— “Эти Барковские владельцы акций разных иностранных компаний, в основном нефтяных. Последние несколько лет они жили в Европе. Вернулись в этом году и только недавно получили налоговое резиденство. Открыли у нас компанию по оптовой торговле. Судимостей нет. Это все, что я знаю”.
— Вика! — осаживаю ее.
— Да, не густо, — она куксится. — Ну хоть судимостей нет, значит не бандиты.
Я могу только покачать головой:
— Ты сумасшедшая. И твой брат тоже.
— Ну и что? Зато теперь я буду меньше переживать за тебя.
Она продолжает говорить, а я ковыряю пиццу. В голове назойливо крутится мысль: значит, Виктор и Эля все это время жили в Европе. Зачем вернулись? Ответ напрашивается сам собой: ради ребенка. Во многих странах Запада суррогатное материнство запрещено.
