Достав документы, он кинул сумку на постель. В руках у него был мой паспорт и распечатка для клиники. Распечатка сразу же разлетелась на клочья.
— Это тебе не понадобится, — сказал он, скомкав остатки.
Паспорт пролистал и вернул мне. Я резко забрала его. Вернее, хотела забрать, но Карим задержал мои пальцы.
— Твоё «вы» неуместно.
— А что уместно? После нашего, так это назовём, знакомства я понятия не имею, что уместно.
— Можешь называть меня Каримом и обращаться на «ты».
Я фыркнула и отвернулась, вытянув пальцы. Сунула паспорт в карман и ещё раз осмотрела комнату, а потом ушла в коридор. С трудом сдержалась, чтобы не прислониться к стене и, закрыв глаза, со стоном скатиться вниз.
— Где здесь туалет? — повернулась к Кариму.
Тошнота не проходила.
— Где туалет?!
Он кивнул на одну из дверей, и я бросилась к ней. Меня опять воротило. Дурацкие нервы! Понимала, что Карим стоит за спиной, но справиться с тошнотой не получалось.
— Выйдите, — просипела, кое-как переведя дыхание после нового спазма. — Выйди, я сказала. Я… — Закашлялась и попыталась вдохнуть, но вдох получился рваным, а меня опять вывернуло.
От прикосновения к плечу я вздрогнула. Карим собрал мои волосы в ладони и молчал, а потом помог встать.
— Ты была у врача?
Он развернул меня к себе лицом, разжал пальцы, и волосы рассыпались по моей спине, а ладонь так и осталась на шее. Вторая лежала на талии и жгла похлеще раскалённого металла.
— Как раз собиралась сегодня. — На сей раз сарказм всё-таки прорвался.
Только с этим мужчиной сарказм был неуместен. Несколько дней назад ему исполнилось сорок семь, а я внезапно поняла, что не ощущаю этого. Только его абсолютное превосходство надо мной и собственную неопытность. Все мои колкости лопались, ударяясь о его выдержку, и становились неуместными.
— Значит, сходишь. Подбери хорошую клинику, я оплачу расходы.
Я опять фыркнула. Это было лучшим, что пришло на ум. Отвела взгляд.
Карим отпустил меня, и стало неуютно. По телу пробежал озноб.
— Мне нужно ехать.
— А я что, должна здесь остаться?
— Да. Вечером привезу тебе всё, что нужно.
Он вышел в коридор, я за ним. И тут меня кольнуло догадкой. В порыве схватила Карима за рукав и потянула на себя. Он посмотрел на мою руку, потом мне в лицо с вопросом. Я быстро отпустила его, всё равно как обожглась.
— Вы хотите сказать, что оставите меня здесь, и я должна буду сидеть взаперти?! Так?!
— Ты.
— Что я?
— Не «что я», а я тебе сказал — обращайся ко мне на «ты».
Я чуть не зарычала. Меня трясло, но уже от гнева.
— Да мне плевать, «ты» или «вы»! Ты слышал, что я тебе говорю?! Ты вообще хоть что-то слышишь?! Хоть кого-то, кроме себя?! Я не буду сидеть здесь! У меня учёба, в конце концов! Да и… Что, если мне что-то понадобится? Я не буду твоей пленницей! Мне достаточно, что меня под тебя лечь заставили, как… как девку какую-то! Ты меня изнасиловал, а теперь…
Он вдруг рывком прижал меня к себе. Глаза сверкали чёрным гневом, и, только я перехватила взгляд, слова кончились. Последними я так и поперхнулась. Прижималась к нему бёдрами, животом, согнутыми в локтях руками и смотрела снизу вверх в помрачневшее лицо. Желание, чтобы он вопреки всему коснулся моих губ, поразило до глубины души. Но я хотела этого: чтобы он стёр грань и мой детский страх.
— В ту ночь ты была не против, — сказал Карим глухо, в его голосе звучали сиплые нотки, которых я раньше не слышала. — И твоё тело мне об этом сказало. Я никогда не беру женщин, если знаю, что они меня не хотят. Ты хотела, Яна.
