– Я не хочу ничего проверять, – помотала головой Лиза.
– А чего вы хотите?
– Вчера я хотела поехать к Владу в офис, выцарапать ему глаза и сообщить, что подаю на развод, а потом заявиться в кабинет матери и прямо спросить у неё, причастна ли она к убийству Регины Синицыной. Я даже поехала туда, но по дороге вспомнила, что сегодня должна подписать какие-то внутренние документы. Остановила машину на обочине, подумала и пришла к выводу, что мне это не нравится. У мамы есть полномочия, она сама всё может подписать. И на эту встречу она тоже могла сама поехать, но отправила меня. Можете считать это приступом паранойи, но мне стало страшно, и я захотела просто исчезнуть. Муж изменяет, мама подставляет, двоюродная сестра воскресла из мёртвых и с улыбкой сообщает мне, что красивой жизни больше ни у кого не будет… Я испугалась, Олег Иванович. Просто испугалась.
– Вы испугались мужа, но не матери, – заметил Шипун.
– Потому что она мама, – вздохнула Лиза. – Я и сейчас не хочу верить, что она как-то во всём этом замешана. А умом понимаю, что не знаю её совсем. Всю жизнь в рот ей заглядывала и за малейшее внимание благодарна была. Даже замуж за Влада вышла, потому что мама сочла его хорошей для меня партией. Не жаловалась никогда, была хорошей женой, чтобы её не огорчать. Подстраивалась, приспосабливалась, улыбалась, изображала беззаботное счастье… А теперь не знаю, как жить дальше. Видеть никого не хочу. Надо разводиться и с компанией что-то решать, потому что возвращаться к такой жизни у меня ни малейшего желания нет. Такое чувство сейчас, что вокруг одни только враги, и всё беспросветно.
– Вам просто нужно время, чтобы всё обдумать, и достоверные источники информации, – подытожил Шипун.
– Да, – вздохнула Лиза и подняла на гостеприимного хозяина виноватый взгляд. – Олег Иванович, а ведь я неправильно ответила на ваш вопрос, почему вернулась.
– Вот как? – правая бровь мужчины удивлённо взметнулась вверх. – И каков же правильный ответ?
– Внимание. Участие, забота…
– Так, предлагаю на этом остановиться, пока вы не начали создавать себе новой идеал и повод для разочарований, – Олег Иванович заглянул в чашку с остывшим кофе, отставил её в сторону и пересел обратно за письменный стол. – Я не психолог, чтобы бороться с вашим комплексом неполноценности и его последствиями, простите за прямолинейность. Вы взрослый человек, Лиза. Вам двадцать девять лет, и половину из своих проблем вы создали себе сами, причём осознанно. В чём-то вы некомпетентны, и я помогу разобраться, раз уж ввязался в это, но жалости, сочувствия или ещё чего-то в этом роде от меня не ждите.
– Я и не ждала, – непонимающе заморгала гостья, удивлённая его резким тоном.
– Нет, ждали, – возразил Шипун. – У вас на лбу сейчас большими буквами написано: «Пожалейте меня хоть кто-нибудь». Это не ко мне, я проблемы с заниженной самооценкой не решаю. Оставляйте документы, я их в сейф уберу, чтобы никому на глаза не попались, и идите отдыхать. Завтра решим, что я могу для вас сделать.
Лиза покраснела до кончиков ушей, но так и не поняла что стало этому причиной – обида, гнев или чувство стыда, продиктованное осознанием того, что Шипун прав. Она сама себе создала проблемы, когда начала чужие интересы и мнение ставить выше своих собственных. Очень давно. Так давно, что даже забыла, каково это – любить себя.
