Отель - страница 12

– Может быть, вам стоит носить очки, чтобы лучше меня видеть?

Приподнятая бровь молодой и очаровательной тетушки была вновь адресована мне.

– Эгоисты ведь близоруки. С этим ничего не поделаешь, – развел руками я.

– Чему ты еще ее научил?

Я положил два печенья в рот и начал тихо жевать, демонстрируя тем самым, что у меня набитый рот, и я не могу говорить.

– А вы могли бы, тетя Жаклин, передать моей маме привет, когда поедете в Париж в следующий раз?

Тонкая молодая француженка, казалось, сделанная из камня, поставила чашку на стол и взглянула на девушку, которая была младше ее на двадцать лет.

– Как мне найти твою маму? У нее есть особые приметы?

– Ну… Она взрослая, как вы.

– Так.

– У нее такой же цвет волос, как и у вас.

– Хорошо.

– Ее зовут Жаклин, как и вас.

– Прекрасно.

– Она плавает каждый вечер по Сене на личном катере. Она богатая и платит хорошие деньги нищим художникам.

– А зачем она плавает каждый вечер по Сене?

– Как зачем? Чтобы смотреть на вечернее небо и звезды. Всем это нужно. Мы с папой открываем летними вечерами окно и смотрим на звездное небо, на самолеты, вылетающие из Ниццы и возвращающиеся обратно домой. Папа рассказывает мне о Джеле, о дяде Джузеппе и грузовых суднах, которые он видел каждый день из окна своей спальни. А когда налетает много комаров к нам в комнату, мы запираем ставни и ложимся спать. Правда, потом мы еще долго не можем уснуть из-за их жужжания… А вы разве не смотрите вечерами на звезды, тетя Жаклин?

– Не смотрю.

– Это из-за того, что вы себя очень любите? Или потому, что плохо видите без очков из-за своей близорукости?

– И то, и другое, – она любезно улыбнулась Луизе, а затем перевела странный взгляд на меня.

– А вы могли бы себя любить поменьше?

– Я передам привет твоей маме, Луиза, если однажды вечером встречу ее у набережной Сены.

– Спасибо, – с набитым ртом поблагодарила кудрявая француженка.

– Ты не спросила у нее адрес, – подметил я.

Жаклин приподняла брови, а затем внимательно посмотрела на Луизу.

– Набережная Монтебелло. Напротив Нотр-Дама. Туда подают ее катер.

– Хорошо.

Сначала наступила неловкая пауза, а затем хозяйка квартиры спросила у меня:

– Вам, наверное, пора домой? Уже поздно.

– Действительно, – я посмотрел на часы. – Мы задержались. Благодарим тебя за теплый прием и вкусный чай.

– До встречи, тетя Жаклин.

– До встречи, Луиза.

– До встречи, Жаклин. Когда на этот раз в Париж?

– Завтра.

– Когда обратно?

– Когда закончу дела. Возможно, на следующей неделе.

– Не забудь миндальное печенье.

– До встречи!

Было шесть вечера, еще не поздно, но Жаклин хотела допить чай одна. Да, кстати, она завернула в платок остатки печенья и отдала Луизе. Моя дочь любила Жаклин не меньше, чем фантом матери, которой у нее никогда не было, но о которой она постоянно узнавала что-то новое из моих рассказов.

Моя дочь могла бы привязаться к собаке, если бы мы завели ее. Но я не хотел, чтобы она привязывалась. Да и вряд ли Поль Ру разрешил бы держать в своем гостиничном номере собаку.

Дорогой читатель, я так увлекся рассказом о Сен-Поль-де-Вансе, что совсем забыл рассказать тебе самое главное – как мы попали с Луизой в отель «Золотая голубка» и почему студия, выделенная государством, нам не подошла.

Изначально мы жили на самой окраине города, из наших окон виднелись горы, и, оставляя открытым окно, мы постоянно дышали чистым горным воздухом Альп.

Студия была метров двадцать квадратных, может быть, двадцать три. Маленькая кухонька была объединена со спальней. Тут же стоял небольшой кухонный стол, а в конце комнаты у окна – кровать. Туалет был на улице. (Но свой и закрывался на замок.) Горячей воды в доме не было, приходилось греть воду в ведрах, чтобы подмывать Луизу и подмываться самому. Она только начала ползать, исследовать мир. До этого момента больше лежала, предпринимая неуверенные попытки сесть. Когда села, то начала сразу ползти. Я нашел хорошего врача, по совместительству – педиатра, в этом удивительно зеленом городке, и он наведывался к нам каждую субботу в свой выходной день. Сначала Гюстав брал тридцать франков за один прием, а спустя время перестал брать с нас деньги. У нас они были, но он почему-то вдруг перестал их количество уменьшать. Благодаря доктору Гюставу, ни одна болезнь Луизы не проходила в больнице. Несколько раз, когда у нее была горячка, приходилось даже беспокоить бедного доктора посреди приема, отрывая от основной работы. Молодой отец с ребенком на руках не раз входил в кабинет врача без предупреждения. Неестественный румянец младенца, вялость и жар были лучшим успокоительным для негодующего пациента на оплаченном приеме у доктора.