Отголоски жаркого лета, или Юность в стране застоя - страница 11

Как-то раз Серёжка пришёл домой с разбитым носом и, утирая набегающие слёзы горькой обиды, пожаловался, что его отлупили мальчишки. Отец его внимательно выслушал, и, дав сыну в руки палку, произнёс:

– Я бы тебе помог только в том случае, если тебя обидели взрослые, а с ровесниками ты должен разбираться сам. Если это один человек, то кулаками, а если много, то палкой. Иначе в их глазах ты навсегда останешься ябедой и маменькиным сыночком.

– Ага, они старше меня на год, – прохлюпал разбитым носом Сергей.

– Да хоть на пять, – усмехнулся отец, и подтолкнул его к дверям. – Я знаю, что страшно, но со своим страхом ты можешь справиться только сам.

С тех пор сын все мальчишечьи вопросы решал сам.

Серёжка взял литовку, и направился следом за отцом.

– Что-то сегодня солнце припекает, мочи нет, – сжалился отец через пару часов. – Давай-ка, наверное, отдохнём, а к вечеру, как только жара спадёт, наверстаем.

Серёжка отцовской хитрости не понял, и с радостью согласился. Усталость и бессонная ночь мутили сознание, и требовали от организма только одного – спать!

Лето выдалось жарким. Скошенное сено по такой жаре сохло вслед за косарями, поэтому сгребали его уже на следующий день. Копнение не косьба, росы не надо. К ночи от вил и тяжёлой работы вязко ныли мышцы и горели натруженные ладони.

– Глаза боятся, а руки делают, – произнёс отец, вытирая мокрую от пота шею и лицо. – Искупаемся?

– Пошли, – согласился Серёжка, с удовольствием оглядывая выступавшие из сумерек копны.

«Неужели всё это мы наворочали!», – гордо колыхнулось в груди.

– Вот и откосились, – довольно говорил отец по пути на реку, – и корове, и телятам, и свиньям на подстилку, всем хватит. Лишь бы река не разлилась, да скирды не затопила.

После вечернего купания усталость словно рукой сняло.

– Сегодня ещё раз заночуем здесь, а с утра пораньше соберёмся да в посёлок. Завезёшь меня на работу, а сам домой. – Говорил отец, лёжа около костра. – Лодка то в порядке?

– В порядке, – буркнул Серёжка. В прошлую ночь он так и не смог вырваться в посёлок, и сейчас был хмурной и злой.

«Ещё одну ночь, – думал он недовольно. – Вот так девчонки и не дожидаются парней из армии. Разве ж можно вытерпеть такие муки! Нет! – Подумал он решительно. – Больше так не годится!».

– Пойду, порыбачу, – произнёс он, и взял прислоненную к шалашу удочку. – Ты ложись, меня не жди, я не скоро вернусь.

Отец посмотрел вслед скрывшемуся в темноте сыну, и выплеснул в кружку остатки самогона.

– На рыбалку, – передразнил он Серёжку. – Знаю я эту рыбалку, смотри крючки не обломай. Вывеску тебе уже обновили, осталось снасти попортить.

– И не забудь, мне завтра с утра на работу! – крикнул он в поглотившую сына темноту.

Естественно, что ни на какую рыбалку Серёжка не пошёл. Он бросил удочку в лодку, и с сожалением пнул её по дюралевому боку. И зачем он только послушался отца, и не взял бензина про запас. Сейчас бы с ветерком …, вжик, и у дома Иринкиной тётки.

«Ну ничего, двадцать километров для бешенной собаки не крюк», – вспомнил он присказку матери, и направился в посёлок привычным маршрутом.

То небольшое время, пролетевшее после встречи влюблённых, вылилось в целую жизнь. Этот короткий промежуток вместил в себя столько захватывающих событий, что прошлая жизнь казалась скучной и неинтересной.

Подвесной лодочный двигатель «Вихрь-25» агрегат серьёзный. Его мощный рёв заглушал слова. Чтобы тебя услышал собеседник, требовалось кричать ему в самое ухо. Но с некоторых пор Серёжке и Иринке слова не требовались. Им достаточно было посмотреть в глаза друг другу, чтобы понять, о чём они думают. Хотя за пролетевшую, словно один день неделю, они переговорили о столь многом, что хватило бы на всю оставшуюся жизнь. Успели, и поругаться, и помириться. Серёжке показалось, что она слишком оживлённо отвечает на сомнительные комплименты положившего на неё взгляд Юрика Размахнина. Парень был на пару лет старше, и учился в одном из хабаровских институтов. За прошедший год он там освоился и считал всех, кто не живёт в Хабаровске, и не учится в институте людьми второго сорта.