Откровения на пути в обитель - страница 23

Не менее тяжким испытанием стала для меня ИПОХОНДРИЯ с подозрением у себя олигоурической стадии хронической почечной недостаточности. Были похожие симптомы, в связи с чем я многократно измерял у себя суточный диурез, сдавал мочу на общий анализ. Однажды увидел, как поликлиническая санитарка, воровато оглянувшись, бодро выливает принесённые пациентами и поставленные на столик баночки с мочой в общее ведро. «Что Вы делаете?!» – недоумённо воскликнул я, выходя из своего укрытия за углом. «Не тваво ума дело!» – буркнула хитрая тётка и нагло вылила содержимое ведра в унитаз. Это ещё больше обострило мои сомнения по поводу достоверности моих обследований. Пережив атаки своей психастенической дереализации в школе, затяжные приступы ипохондрии, без которой, кстати, редко у кого из студентов-медиков обходится, но по-прежнему находясь под влиянием лисофобии (страха сумасшествия), я решил практиковать где-то рядом с психиатрией, но не внутри неё самой.

Такой областью виделась мне неврология. Хотя, безусловно, в этой сфере медицины как нигде ощущается фатализм и «рок судьбы», поскольку настоящие неврологические болезни типа рассеянного склероза, наследственных прогрессирующих миопатий, ДЦП, сирингомиелии, бокового амиотрофического склероза, инсультов радикально не излечиваются. В связи с этим обстоятельством я уволился со «скорой помощи» и стал совмещать учёбу с работой медбратом в отделении неврологии. Интересовался больными, читал литературу. Поскольку коллектив был исключительно женским, состоящим преимущественно из одиноких дам, кроме заведующего отделением Иосифа Моисеевича Ц., я попал под всецелую заботу прекрасного пола. Однако Господь уберёг меня и на этот раз от блудного греха. Хотя не совсем…

В отделении состоялось моё знакомство с пациенткой Олей К. У неё были своеобразные приступы типа истероэпилепсии. Она была прилипчива и назойлива, а мне трудно было отказывать ей во внимании. Как-то пригласил её на концерт авторской песни в дом культуры «Звезда», где на потеху моим одногруппникам у неё произошло несколько малых приступов, но они-то об этом не знали. Со стороны было забавно наблюдать, как я оказывал заботливое внимание своей «баскетболистке», как они её назвали между собой, поскольку Оля была выше меня ростом. Девушка работала в паспортном столе. Однажды каким-то образом мы оказались у неё в комнате в общежитии, и я как мог старался соответствовать роли любовника, а она играла роль привлекательной дамы. Это было ужасно! Вспоминаю со стыдом! Потом (прости меня, Господи!) я стал её всеми силами избегать, хотя она писала мне письма и даже однажды приходила домой.

Промысел Божий заключался, похоже, в том, что через Ольгу я познакомился с замечательным, творческим, талантливым врачом Владимиром Анатольевичем Соловьёвым, занимавшимся электро– и акупунктурой и владевшим электропунктурной диагностикой. Я многому у него научился, и мы продолжаем дружить до настоящего времени.

В то же время вспоминаю ещё одно нелепое «любовное похождение». Мы познакомились с ней… во время операции в отделении микрохирургии клиники ортопедии. Она подрабатывала санитаркой в операционной. Находилась на каникулах после окончания… 9 класса. Звали её Света. Мечтала поступить в мединститут и решила познакомиться с медициной непосредственно. Прогулки, разговоры, естественно – всякое отсутствие интима… Для неё это было фактором престижа в собственных глазах и глазах подруг – ухаживание студента-старшекурсника, почти врача. Единственным интимным моментом наших отношений стало… прокалывание ушей для ношения серёжек. Поскольку я увлекался тогда иглорефлексотерапией (ИРТ), я предложил под местной анестезией проколоть уши в точке глаза: у Светы было небольшая расстройство зрения. Манипуляцию проводил впервые в жизни, неумело, мочку уха я не проколол, а фактически прорвал золотой серьгой. Потом были боль и воспаление, но, слава Богу, всё закончилось благополучно.