Он трогает струны снова и снова, то слабее, то сильнее, то просто поглаживая пальцами, и гитара всякий раз отзывается по-новому, но ему хочется дотянуться еще выше, до тонкого уходящего вверх грифа, а дотянуться туда трудно. Тогда он опускается на корточки, притягивает к себе подушки, громоздит одну на другую и пытается влезть на эту колыхающуюся пирамиду, цепляясь за ковер и гитару, но срывается и падает на кровать. За ним летит гитара, задевает его грифом и, ударившись о кровать, жалобно и оскорбленно взвывает.
Тут же в комнату вбегает Рита и сразу начинает отчитывать его, копируя интонации матери:
– Ну куда ты опять полез?.. Что тебе там понадобилось?.. Что ты за ребенок такой, ни на минуту нельзя оставить одного? То с кровати свалишься, то на стенки лезешь… Посадили тебя и сиди, а ты всюду лезешь. Сколько раз говорили, что гитару трогать нельзя!
Она снимает со стены гитару и даже уносит ее куда-то. Почему нельзя и почему так приятно это ощущение звука внутри себя, он не понимает, но с этого момента он начинает следить за гитарой и порой даже охотиться за ней, не подозревая еще, что мир звуков уже навсегда вошел в него и еще сыграет в его жизни очень большую роль.
…Он стоит в коридоре барака. Коридор – длинный тоннель, уходящий концами вдаль, слабо освещенный двумя лампочками в концах. По бревенчатым стенам коридора по обе стороны словно приляпаны разнообразные двери; одни обиты для утепления клеенкой, другие – просто старыми одеялами или тряпьем. По сторонам от дверей по стенам коридора выставлен разнообразный домашний скарб, не помещающийся в комнатах, но между стен все же остается большое пространство, где можно играть и бегать.
Какой-то незнакомый Альке мужчина останавливается рядом с ним и говорит:
– А-а!.. Это ты, Алька?.. Как твои дела?
Алька не узнает этого человека и с удивлением смотрит на него своими голубыми глазами, не понимая, откуда он знает, как его зовут. Но мужчина смотрит на него с улыбкой, и это убеждает Альку, что ему следует ответить. И хотя Алька не очень понимает, что такое «дела», но уже знает, что на такой вопрос надо отвечать или «плохо», или «хорошо», в зависимости от того, как ты себя чувствуешь.
– Холосо, – тактично отвечает Алька.
– Холосо! – смеется мужчина. – Ну холосо… А скажи, а кто у тебя есть?
Мужчина явно решил проверить Алькины знания, но на этот вопрос Альке приходилось отвечать уже не раз, и он отвечает уверенно:
– Мама Аня, папа Лёня и Литка-сиситка.
Литка-сиситка означает Ритка-сестричка: Алька еще плохо выговаривает некоторые буквы, но мужчина, видимо, хорошо понимает его и продолжает:
– Ну хорошо… А теперь покажи, как ты умеешь бегать. Ты ведь умеешь бегать? Ну, покажи…
«Неужели ему действительно интересно, как я бегаю?» – думает Алька. Последнее время эти предложения побегать стали поступать ему почему-то часто, и Алька смотрит на мужчину с некоторым подозрением. Но мужчина со спокойной улыбкой смотрит на Альку, и это внушает ему доверие, а раз просят так серьезно, надо все-таки постараться.
Алька хмурит брови и сосредотачивается, глядя в глубину коридора, – главное в беге – это не врезаться куда-нибудь в стоящий по стенам скарб и не споткнуться – и, прицелившись, выставив грудь вперед, бежит, развивая скорость и стараясь держаться посередине коридора, но все равно забирает ногами вправо: одна нога почему-то упрямо бежит быстрее другой.
