Хозяйка всех пригласила к столу и первым делом, ещё до то ли завтрака, то ли обеда стала раздавать привезенные гостями подарки. Мальчикам достались два одинаковых, но разного цвета водяных пистолета, в которых и воды-то не было, но уже через секунду, переспорив, кому какой цвет принадлежит по праву, они начали оспаривать это право, стреляя друг в друга неизвестно откуда взявшейся водой. Родители их как-то спокойно отнеслись к перестрелке и шуму. Далее Настя достала из пакета картонную длинную коробку с коньяком «Белый аист», в те годы настоящего и очень вкусного.
– Это, конечно, мне, – потирая руки, проговорил Олег, – мне и Глебу, вернее, – и потянулся за бутылкой.
Настя покачала головой в знак полного несогласия, но бутылку передала.
– Не будь это подарок, так бы я его тебе и отдала. Это же почти лекарство… Она опять опустила руку в пакет и достала оттуда маленькую коробочку белого цвета, чуть больше спичечной, в целлофановой плотной упаковке. Её пронзительные глаза и плотные пухлые губки раскрылись вдруг в удивлении, и все три ямочки на щечках и подбородке выразили это удивление:
– «Шанель», «Шанель №5»! – c восторгом прочла Настя. – Не может быть… У меня есть «Шанель,» у одной меня во всей станице!
– У тебя и двойня у одной во всей станице, – улыбаясь, пошутил Олег, но тоже был удивлён и удивлён приятно.
– Мама, какая шинель и как шинель может влезть в такую маленькую коробочку? – удивлённо спросил Костя.
– Не шинель, а «Шанель» – духи французские, – позор, не знать такого. Снимай джинсы. Шинель… теперь я лидер, – злорадно вымолвил Серёжа, – теперь твоё прозвище Шинель и никогда тебе не быть лидером.
Настя попыталась понюхать духи, даже не сорвав с коробочки обёртку, но, поняв, как надо сделать, потянула за блестящую полосочку на краю коробочки; обертка разорвалась и легко снялась. Настя аккуратно вскрыла коробочку. Внутри оказался маленький флакончик, граммов на пять, с притёртой фигурной пробочкой. Настя, не задумываясь, вынула пробочку и сразу коснулась ею ушей с двух сторон и шеи: гостиная наполнилась несколько сладковатым, но в то же время фантастическим, неописуемым ароматом французских духов.
– Вот это да! Куда бы нам пойти теперь, чтобы все услышали этот запах? – задумчиво проговорила Настя и, помолчав секунду, добавила; – Шанель, Коко Шанель! Спасибо! Вот это подарок. У меня такого никогда не было.
Она подошла к Глебу и поцеловала его в щёку.
А Олег уже вскрыл коньяк и разлил по рюмочкам, даже не взгянув на бутылку водки, отодвинул её на край стола, как второсортную, ненужную вещь. Выпили, поели. Еда деревенская была вкусной, аппетитной и свежей. Катя с Глебом молчали, хотя первая неловкость уже давно прошла, Настя суетилась с тарелками, Олег тоже молча ел, но иногда поглядывал на коньяк. Выпили по второй, потом по третьей.
И когда у всех на щеках появился коньячный румянец, и языки были уже готовы говорить обо всём сразу, поднялся Глеб – без рюмки, правда, и, опёршись о стол сначала одной рукой, а потом и другой, переменив позу, вздохнул и заговорил медленно, но уверенно:
– Знаете, Настя и Олег, Олег и Настя! Костя и Сергей! Я приехал сюда, к вам в гости, – он умолк на мгновение, специально сделав паузу перед тем, как сказать главное, – чтобы просить руки вашей сестры и, наверное, дочери. – Румянец сошел с его лица, несколько блестевшие от выпитого глаза посерьёзнели: – Я прошу вас отдать за меня замуж Катю! – он сел.
