– Нет, нет, ты послушай. Ещё с института я принципиально веду самостоятельную жизнь, то есть зарабатываю на себя сам и, должен тебе сказать, что у меня самого есть деньги, чтобы купить машину, эту или другую. Даже в очереди на заводе стою, но там до пенсии ждать. Но раз отец сказал, значит, он так и сделает, хотя я испытал некоторую неловкость от его слов… при тебе. Но я рад его предложению и ни за что не откажусь, чисто из корыстных побуждений, – он хитро улыбнулся, явно шутя, – и чтобы, конечно, отца и маму не обидеть. Слово «мама» он всегда произносил по-особенному, не так как другие люди. В те годы нечасто говорили слово «Бог», но именно так, как мы сейчас произносим слово «Бог», так в восьмидесятые Глеб говорил слово «мама», и Катя, для которой слова Бог и мама были едины, потому что она была уверена, что её мама сейчас рядом с Богом, только за те чувства, которые и Глеб вкладывал в слово «мама», признавала его за родную душу.
Прошел Первомай, отметили День Победы и вовсю начали готовиться к свадьбе. Катя чувствовала себя хорошо, ничего не болело, «гвоздь», казалось, навсегда покинул её.. Но вот однажды утром, когда луч солнца опять проник сквозь неприкрытые шторы и разбудил её, коснувшись только лица, появилась сильная тошнота, и когда она умывалась, её вырвало. Перепуганный Глеб вбежал в ванную и уже хотел хватать её на руки и тащить чуть ли не в больницу.
– Отпусти, мне уже хорошо, просто нужно опять сходить к гинекологу…
– Поздравляю вас, дорогуша, теперь вы точно беременны, не приблизительно, не чуть-чуть, а точно на все сто процентов, – торжественно произнёс доктор, наверное, давно уже заученную фразу, но Кате стало так приятно и так радостно, она уже не боялась ни кресла-монстра, ни мужчины-врача. Застегивая на ходу кофточку, выскочила в корридор обрадовать Глеба, абсолютно не обращая внимания на качавшего головой доктора, уже погрузившегося в писанину. Вернулись они в кабинет вдвоем с Глебом, довольные как слоны при купании. И выслушав все советы и рекомендации и даже расписавшись в чем-то, Катя сто раз сказала доктору «спасибо», а тот, улыбаясь, отшутился:
– А мне-то за что, это вот его благодарите, – он кивнул в сторону Глеба, явно довольный своей, наверное, тоже уже в сотый раз сказанной шуткой.
– А теперь пойдем к невропатологу, – Глеб взял под руку сияющую от счастья Катю.
– Ну, Глеб, я же чувствую себя хорошо, и теперь всё понятно: во всем виновата, нет всему причиной беременность и та закрытая травма, ведь мы разобрались, и таблетки я пропила все. Давай не пойдём, не будем испытывать судьбу, – Катя, как ребёнок папу, упрашивала Глеба и тот почти согласился. Но тот факт, что он договаривался о первой консультации с невропатологом через главного инженера завода, и врач принял их тогда очень любезно и очень внимательно отнёсся к Катиной проблеме и назначил обследование, не позволял пренебречь этой возможностью. И что на рентген снимке, они до сих пор не знают. Все это вернуло его к реальности, и он взял Катю за руку и повёл к кабинету невропатолога. Как ни странно, но попали они на прием быстро и даже без номерка. Доктор узнал Катю и Глеба сразу, будто он давно ждал их появления:
– Здравствуйте, здравствуйте. О, какая вы сегодня красивая и счастливая! Сразу видно, что опасения за ваше здоровье пока неуместны, – он улыбнулся Кате и поздоровался с Глебом за руку, достал с полки карточку, в которой заложен был рентген снимок.
