Что об этом думаю я?
Единственный приезжий иностранец, которого я знаю – это лучший друг Гектор, по нелепой случайности носивший браслет, разработанный моим отцом. Он, как и его семья, за всё время, проведенное с устройством, и до сегодняшнего дня, ни разу не сделали ничего противоправного и тем более противозаконного. Первое время я был очень осторожен с Гектором, но через пару месяцев после знакомства, понял, что он гораздо больше похож на нормального, веселого и честного динзавийца, чем обезьяна из зоопарка, с которой раньше у меня ассоциировались иностранцы с браслетами (особенно вермардийцы). После уроков истории и этики, уверен, многие до сих пор думают, что основная масса иностранцев – вспыльчивые дикари, так и жаждущие устроить беспредел. Совершенно неудивительно, что идею присоединения старой территории так рьяно одобрили граждане Динзавии. Обезьяны не имеют права на нашу область, хоть она и была передана ранее.
Если сначала браслет друга вызывал у меня настороженность, то после я чувствовал лишь стыд и досаду. По крайней мере, это было правильной мерой только в небольшой отрезок времени, или пока среди динзавийцев не найдется тот, кто сможет поручиться за приезжего. Сам Гектор говорит, что я слишком добр и наивен. Родившись в стране, которая прошла через систему отслеживания, я не представляю, что многие люди могут делать что-то неадекватное с точки зрения моих моральных принципов. После получения гражданства друг считает, что, раз благодаря отслеживающей системе преступность была полностью ликвидирована, то в браслете нет ничего плохого. Человек является человеком, потому что осознает и соблюдает правила, которые были созданы для поддержания мира и процветания. И это весьма обоснованное мнение, которое я не могу оспорить. Процветание, явившееся в Динзавию после введения жесткой системы правил, наблюдают все, так же как видят вред от тех, кто решает нарушить эти правила. Это очевидно.
Я открыл почтовый ящик и улыбнулся, увидев, что Велла ответила на мое сообщение.
«Пока не знаю. После этой тяжелой недели я только и думаю, что о выходном. Попробую отпроситься на денек. Как ты? И почему спрашиваешь?»
Одни только эти слова вызвали у меня радость и трепет. Перед тем, как набрать девушку, я вспомнил речь Гектора на счет моей влюбленности. Эта мысль усилила мое волнение.
– Алло? Марк, здравствуй, – ответила она своим привычно спокойным голосом всего через пару гудков.
– Привет, Велл… Во сколько ты приедешь? Я хотел позвать тебя в Эб-Гон, если получится с выходным.
Девушка искренне засмеялась.
– Эб-Гон? В самом деле Эб-Гон?! Вдвоем?
– Если Гектора вызовут на дежурство, то, можно и так, – быстро сказал я, почувствовав, как вслед за ее последним вопросом волнение усилилось до максимальных значений, – З.завтра будет играть «пластинка». Правда, там очень грязно, но, думаю, оно того стоит.
– Погоди. Если вызовут. Он же не будет один? Я всё еще помню его кислую физиономию, когда мы собирались в последний раз. Уже тогда он походил на сорокалетнего уставшего от несправедливой жизни слесаря. Мне, если честно, не по себе в такой компании. И дело не только в его чересчур взрослом лице…
– Он… при.присмотрелся, Велла, – выговорить сейчас это слово было чрезвычайно трудно, – Так что не будет один, если пойдешь ты.
Последовала пауза.
– Вел?
– Да-да. Я приеду около десяти и спрошу у отца… Марк? А ты присмотрелся?
