В ответ меня пригласили к майору Степаненко. Что ж, незачем откладывать. Сразу же и направился, всё равно делать нечего. После оформления пропуска поднимаюсь на третий этаж и тут – удача! – сталкиваюсь нос к носу со старым товарищем Васькой Кривцовым. Ишь ты, он уже полковник!
– Димка! Какими судьбами?
– Да вот к майору Степаненко иду. По поводу своих соседей.
– Ладно. Сразу после заходи ко мне. Кабинет в конце коридора. Жду.
Майор Степаненко оказался усталым молодым человеком лет сорока. Расспросив меня и убедившись в моей непричастности, он успокоился, расслабился и признался:
– Хулиганят… У нас такие звонки два-три раза в неделю. И ведь не оставишь без внимания – одно слово – терроризм! По автомату – тревога номер один. Мы, конечно, этих хулиганов вылавливаем, но каждый раз кто-то снова норовит пошутить.
– И как на этот раз? Удалось поймать?
– В этот раз нет. Вообще, странное дело – какой-то сбой в сети и никаких следов не осталось. Будто звонка и не было вовсе.
– Может, и не было?
– Как это не было? Говорю же – аудиозапись звонка есть, а номера нет! Исчез! Испарился!
– Ну, и что теперь? Я в смысле того, когда соседи могут домой вернуться? Я ведь, собственно, по их просьбе и пришёл. Разрешения спрашивали.
– А, так это можно. Пусть возвращаются. Дело закрыто. Давайте пропуск, подпишу.
Вася ждал меня с распростёртыми объятиями. Он был явно рад нашей встрече. И почти такой же, как в молодости. Тот же чуб, изрядно, правда, поредевший, прикрывал границу загара по фуражке, круглое, гладко выбритое лицо, расплывшееся в улыбке, мясистые уши, которые мы в юности обзывали варениками с картошкой, подбородок с почти заплывшей жиром ямочкой, подросшая с годами родинка у правой ноздри. На журнальном столике кабинета было накрыто. Дежурный набор заметно стал солидней. Мысли сразу умчались туда, когда я был моложе и беззаботнее и когда… Кривцов, перехватив мой взгляд, понял по-своему:
– Да, брат, благосостояние растёт и мы с ним. Присаживайся. Что будешь?
– Вася, если можно – кофе.
– Кофе – это всегда пожалуйста. – Кривцов нажал кнопку на телефоне и, передав поручение секретарю, вновь обратился ко мне:
– Но мы ведь должны за встречу-то? Сколько лет мы не виделись? Двадцать?
– Двадцать три.
– Время летит… Ну, так что – коньячка или, по старой памяти, водочки?
– Вась, я уже двадцать лет, как бросил…
– Фьють. Это срок. Уважаю. Молоток! А я, признаюсь, слаб по этой части. Хотя держу себя в рамках, так что позволь, пригублю. Я бы тоже бросил, да сосуды требуют, – и он отпил немного из своего коньячного бокала.
– Ладно, Василий, за встречу! – ответил я, поднимая стакан газировки.
– Дима, я вижу ты в штатском. Где ты сейчас? Ты же вроде в милиции, ой, прости, полиции служил?
– На пенсии уже второй год.
– А как жена… Валя кажется? И сын Мишка? Он уже тогда подростком был… поди, уже внуков тебе наплодил?
– Внуков нет… и Мишки тоже. Уже больше двадцати лет назад, как погиб. А с Валей мы расстались…
– Ох ты… Прости, не знал… Прими мои… За Михаила!
Я хлебнул кофе. Он был слишком горяч, даже слёзы навернулись. Чтобы выйти из неловкого положения сказал:
– Вот тогда, на его могиле, и дал себе слово – ни капли больше… Он ведь по этому делу и погиб. Пьян был и под автобус упал… Я себя считал виновным. Проглядел. Я, ведь, дурным примером был. В те годы хорошо поддавал. И на работе, и дома… Всё стресс снимал.
