Доктор Кеан уставился на него, выпятив челюсть, но его сын продолжил рассказывать, с некоторыми подробностями, об обстоятельствах, сопровождавших смерть короля-лебедя. Далее он рассказал о том, что произошло в комнатах Энтони Феррары, и о том, как что-то было взято со стола и брошено в огонь.
– Стой! – сказал доктор Кеан. – Что он бросил в огонь?
Ноздри доктора затрепетали, а глаза горели каким-то с трудом сдерживаемым чувством.
– Я не могу поклясться в этом, сэр…
– Неважно. Как ты думаешь, что он бросил в огонь?
– Маленькую фигурку из воска или чего-то подобного… изображение… лебедя.
При этих словах, несмотря на все свое самообладание, доктор Кеан так побледнел, что его сын подскочил вперед.
– Хорошо, Роб, – отмахнулся от него отец и, повернувшись, медленно пошел по комнате.
– Продолжай, – сказал он довольно хрипло.
Роберт Кеан продолжал свой рассказ вплоть до того момента, когда посетил больницу, где лежала мертвая девушка.
– Ты не можешь поклясться, что она была оригиналом фотографии в комнатах Энтони и та же самая, которая ждала у подножия лестницы?
– Я могу, сэр.
– Продолжай.
Молодой человек снова продолжил свой рассказ, рассказав о том, что он узнал от Майры Дюкен; что она рассказала ему о призрачных руках; что Фелтон рассказал ему о странном запахе, ощущаемом в доме.
– Кольцо, – перебил доктор Кеан, – она узнала бы его снова?
– Она так говорит.
– Что-нибудь еще?
– Только то, что, если верить некоторым вашим книгам, сэр, Труа Эшель, Д'Анкр и другие отправились на костер за подобные вещи в менее просвещенный век!
– Менее просвещенный, мальчик! – Доктор Кеан обратил на него свои сверкающие глаза. – Более просвещенный, когда дело касалось сил ада!
– Значит, вы думаете …
– Подумай! Неужели я напрасно потратил полжизни на такие исследования? Неужели я работал с бедным Майклом Феррарой в Египте и ничему не научился? Боже! Какой конец его труду! Какая награда за мой!
Он закрыл лицо дрожащими руками.
– Я не могу точно сказать, что вы имеете в виду, сэр, – сказал Роберт Кеан, – но это подводит меня к моему вопросу.
Доктор Кеан не говорил, не двигался.
– Кто такой Энтони Феррара?
Доктор посмотрел на сына; и это было изможденное лицо, которое он поднял со своих рук.
– Ты уже пытался спросить меня об этом раньше.
– Я спрашиваю сейчас, сэр, с большей надеждой получить ответ.
– И все же я не могу тебе ничего сказать, Роб.
– Почему, сэр? Вы обязаны хранить тайну?
– В какой-то степени, да. Но настоящая причина вот в чем – я не знаю.
– Вы не знаете!
– Я так и сказал.
– Боже милостивый, сэр, вы меня поражаете! Я всегда был уверен, что на самом деле он никакой не Феррара, а приемный сын, но мне и в голову не приходило, что вы ничего не знаете о его происхождении.
– Ты не изучал предметы, которые изучал я; и я не хочу, чтобы ты их изучал; поэтому невозможно, во всяком случае сейчас, продолжать заниматься этим вопросом. Но я, возможно, смогу дополнить твои исследования по истории Труа Эшелл и Кончини. Я полагаю, ты сказал мне, что искал в моей библиотеке какую-то работу, которую тебе не удалось найти?
– Я искал перевод "Папирус Харриса" М. Шабаса.
– Что ты знаешь об этом?
– Однажды я видел копию в комнатах Энтони Феррара, – слегка вздрогнул доктор Кеан.
– Действительно. Так получилось, что мой экземпляр находится здесь; я совсем недавно одолжил его сэру Майклу. Наверное, он где-то на полках.
Он включил больше света и начал просматривать ряды книг.
